Первый доклад — на тему «Русская переимчивость как художественный прием»[271] — прочел Андрей Арьев (Санкт-Петербург). Докладчик начал с пушкинской речи Достоевского, где, как известно, всемирная отзывчивость была объявлена отличительным свойством русского духа; по мнению Арьева, правильнее было говорить здесь не об отзывчивости, а о простой переимчивости, носящей игровой и «бескорыстный» характер — впрочем, незаметный для самих играющих, например для лесковского Левши. От этих общих выкладок Арьев перешел к одному частному случаю такой переимчивости — восприятию и редукции учения Константина Леонтьева (в частности, его апологии «цветущей сложности») русскими писателями первой трети ХX века, прежде всего Мандельштамом. Арьев несколько раз возвращался в докладе к известному пассажу из «Братьев Карамазовых» о русском юноше, который даже карту звездного неба возвратит исправленной; так вот, по его мнению, Мандельштам сходным образом исправлял «карту», начертанную Леонтьевым.

Жорж Нива (Женева) начал свой доклад «Рассуждения о „Катилине“ А. А. Блока» с цитаты из Монтеня, восхвалявшего пользу путешествий по странам и культурам. Маршруты этих путешествий подчас оказываются довольно неожиданными: например, иезуиты-миссионеры наряду с католической литературой завезли в Мексику «Метаморфозы» Овидия, которые аборигены восприняли не просто как декоративную мозаику мотивов, но как «актуальное» повествование. Некоторые мотивы «Метаморфоз» (прежде всего мотив создания живых гибридов — кентавров и проч.) оказались жизненно важны для людей, подвергнувшихся сходному процессу «гибридизации». Блок, снабдивший своего «Катилину» подзаголовком «Страница из истории мировой революции», сходным образом воспринимает героя античной истории не столько как фигуру давнего прошлого, сколько как персонажа глубоко актуального; для него Катилина — прообраз Христа и Робеспьера, «римский большевик». Докладчик уделил особое внимание мотиву перемены пола, «превращения он в она», появляющемуся у Блока в связи со стихотворением Катулла «Аттис». В этом стихотворении Нива усмотрел метафору перехода от мужского римского мира к женскому христианскому, а в использовании Блоком исторических мотивов — оригинальную форму ассимиляции античности. Блок обращается к древней истории не для того, чтобы отыскать там примеры для подражания (так европейцы традиционно читали Плутарха), а для того, чтобы обрести ключи к пониманию природы, где развитие всегда происходит путем метаморфоз и где растерзание оказывается путем к воскресению.