Александр Жолковский (Лос-Анджелес) задал в названии своего доклада вопрос: «Откуда эта Диотима?»[267] В качестве иронического зачина он рассказал историю человека, который просит своих слушателей назвать ему слово из трех букв, в котором две буквы — «х» и «у», и, немного подождав, радостно восклицает: «Дешево купились, урки, это — „ухо“!» Так вот, отвечая на вопрос о том, у какого поэта можно встретить жизнь, сестру и Диотиму, Жолковский сходным образом посоветовал не «покупаться дешево» и не отвечать: «У Пастернака». Новейший ответ гласит: «У Гёльдерлина». Раньше было принято считать, что образ Диотимы в стихотворении Пастернака «Лето» восходит к диалогу Платона «Пир». Не отвергая полностью эту версию, докладчик показал, что платоновская Диотима сильно разнится со своей пастернаковской тезкой: самое существенное отличие состоит в том, что Диотима Платона не ведает никакой печали. Главным источником «Лета» Жолковский предложил считать другое литературное произведение о Диотиме — роман немецкого писателя Гёльдерлина «Гиперион», а равно и биографические обстоятельства самого Гёльдерлина, влюбленного в чужую жену, которой он дал прозвище Диотима. Гёльдерлиновская Диотима, в точности как Зинаида Николаевна Пастернак (в ту пору еще Нейгауз), переходила от игры на арфе (ср. образ Мэри-арфистки в «Лете», первая составляющая которого восходит к «Пиру во время чумы» Вильсона и Пушкина, вторая же, по предположению Жолковского, — именно к «Гипериону») к собиранию хвороста и приготовлению пищи, причем вносила поэзию в эти прозаические занятия. Гёльдерлин и его возлюбленная Сюзетта/Диотима (брюнетка-полугречанка, тогда как Зинаида Николаевна была на четверть итальянка) были похожи, как брат и сестра, а Пастернак перенес сестринскую топику на Зинаиду Николаевну. С помощью этих и других, не менее изощренных сопоставлений докладчик обосновал необходимость включения гёльдерлиновского «Гипериона» в число возможных европейских претекстов «Лета».

Геннадий Обатнин (Санкт-Петербург — Хельсинки) поделился с аудиторией «Несколькими наблюдениями над историей языка литературоведения». В первую очередь докладчика интересовало происхождение терминов «эволюция» и «дифференциация», играющих столь важную роль в языке формалистов. На основе анализа историко-литературных брошюр для самообразования докладчик показал, что эти категории, восходящие к дарвиновской биологической теории, откуда они попали в работы французских историков литературы И. Тэна и Ф. Брюнетьера, а уже от французов перешли в Россию, вовсе не были изобретением формалистов, по крайней мере на уровне терминологии. В частности, В. Сиповский писал и об «истории литературы как науке», и о необходимости строить историю литературы не по писателям, а по жанрам (ср. «литература без имен»), и об эволюции этих жанров. Все это — тот терминологический языковой фон, на котором строили свои концепции формалисты; они могли пренебрежительно называть этот язык «приват-доцентским», но сами без труда на этом языке изъяснялись.