Монс стоит перед нами, осматривая сверху донизу, как будто оценивая новых наёмников. У него крепкое рукопожатие. И, пока мы втихаря разминаем наши покалеченные руки, он громогласно оповещает Грэма, меня и всю сгрудившуюся рядом съёмочную команду, что да, эмблема на его берете – действительно значок шведского спецназа. Мы киваем головой, притворяясь, будто он ответил именно на тот вопрос, что кружился у нас на уме.
Но что, если Монс и
«В основном я специализировался на засекреченных водных операциях», – отвечает он не моргнув глазом. Я ему верю. Верит ему и Грэм, беспокойно переминается с ноги на ногу в своём егерском облачении, и его беспокойство выдают пальцы, нервно теребящие свою твидовую кепку. «И вы когда-нибудь убивали человека голыми руками?» – спрашивает Грэм. Я смотрю на него в шоке. Я вижу, что он правда в состоянии стресса и искренне хочет знать, но
«Я вижу, ваш БТР вышел из строя», – говорю я, силясь поддержать беседу. Но делаю только хуже, рассказав о том, что вот совсем недавно работал в фильме про британский спецназ с Энди МакНабом – как будто это может дать мне «пропуск», или по крайней мере толику надежды, что бессловесные наёмники не заставят нас умирать очень медленно.
«О, не беспокойтесь, его скоро починят, и у нас будет множество игрушек вокруг замка, чтобы отразить врага», – говорит он. Он марширует дальше бодрым шагом, держа свою трость под правой рукой, и мы с Грэмом встаём в строй вслед за ним, копируя его военный стиль своими зонтиками. Это не вполне та отборная ударная группа штурмовиков, к которым привык Монс; думаю, Грэм даже чуточку прихрамывал. Быть может, выдумывая на ходу рассказ о военном ранении, чтобы позже выпросить милосердие? Дункан, высокий, тёмный и безмолвный, отложил в сторону свою музыкальную группу из одного человека, и теперь исчезает в подлеске. Вероятно, это обходной манёвр…