«Ты это видишь?» – спрашиваю я Сэма.

«Да, необычно», – отвечает он, озвучивая чертовски очевидное.

Я ещё перевариваю это удручающее зрелище, когда замечаю фигуру, приближающуюся к нам со стороны жилого дома. На нём надет мягкий зелёный берет, твидовый пиджак, широкие спортивные брюки, гольфы, крепкие ботинки, и он несёт с собой трость, на рукоятке которой вырезана баранья голова. Это, должно быть, Монс. Одновременно с ним два других джентльмена появляются с другой стороны. Мы все представляемся друг другу, и Монс говорит с необычной модуляцией, которая немедленно уверяет меня в том, что он «не из здешних мест». И я попадаю в точку, потому что он, оказывается, швед, и не просто какой-то там заурядный швед, нет, он швед из шведского спецназа, и его берет щёгольски украшен золотым трезубцем.

Двое его друзей, Дункан и Джонни, оба бывшие служащие «Чёрного дозора»[145]. Джонни пожимает нам руки и садится на разваленный диван в амбаре, возможно, готовясь точить штыки или разобрать и собрать ручной пулемёт Брэн вслепую. Дункан просто гигант – в нём по меньшей мере шесть футов пять дюймов (196 см). Он старается пожать наши руки как можно мягче, но всё равно это похоже на гладильный каток. Кажется, я могу разглядеть слёзы, брызжущие из глаз Сэма, когда он попадает в лапы Дункана.

После этого знакомства я задаю вопрос о пресловутом слоне в комнате. «Эм… Монс. А зачем у вас в сарае стоит бронетранспортёр?»

И вот его дословный ответ: «Ах, да, видите ли, Дункан и Джонни – они у меня вроде домашней охраны. У нас тут есть несколько "игрушек" в собственности. Это помогает отваживать нежеланных посетителей. Никто не станет с нами связываться».

Наступает тяжёлое молчание, и я тихонько обделываюсь. Сэм улыбается и кивает, как будто вооружённый лагерь в Нагорье, где делами заправляют бывшие вояки, – это самое нормальное в мире, но я подозреваю, что внутри его мысли мечутся столь же лихорадочно, как и мои. Съёмочная команда озирается, объятая ужасом, но это стало их состоянием «по умолчанию» во всём нашем путешествии.

Я оглядываюсь вокруг, словно вижу всё впервые. Дункан и Джонни, развалившись на диване, смотрят на нас безо всякого выражения. Монс одет как лэрд XIX века, только щеголяет беретом бывшего спецназовца. Я осматриваю горизонт в поисках огромного плетёного человека[146]. На этом фронте всё чисто, и вот тут-то до меня наконец доходит.

Чёрный дозор, спецназ, шотландцы и швед… Это парни, которые познакомились во время «операций». Бывшие наёмники?! Я нервно сглатываю. И внезапно осознаю, на кого похож Монс: на Рутгера Хауэра[147] в возрасте 60 лет. После такого озарения я ожидаю, что он прошепчет: «Пора умирать… Грэм»[148].