Так путем тарас-бульбовского искусственного отбора создавалось тринадцатое колено Израилево ─ нынешние еврейские миролюбцы, прогрессисты, интернационалисты и прочие "полезные евреи". Все из колена Янкеля, все они вышли из под гоголевской телеги. Но панически суеверный страх свой перед антисемитами взяли с собой. Слово "жид", а тем более кобзаревское "жидюга" загоняет их души в яичники, а иной раз ─ и вовсе гонит вон из тела. Кто бы они ни были, какие бы высокие орлиные или львиные должности ни занимали, страх перед словом "жид" великого ли кобзаря, последнего ли мелкого пропойцы не оставляет их.

"Я по национальности не еврей, я по национальности интернационалист". Если так мог сказать Троцкий, этот лев с орлиными крыльями, энергия и талант которого восстановили в 1918 году Россию и ее развалившуюся опору ─ армию, то что говорить о мелких еврейских "интернационалистах". На Украине, этой исторической родине колена Янкеля Подтележного эти интернационалисты особенно препаскудны и сердиты на тех, кто, по их мнению, антисемитов раздражает и возбуждает. А я антисемита всегда особенно возбуждал и раздражал, даже того не желая, своим видом и существованием. И эти Янкели Подтележные меня особенно не любили, да и теперь не любят.

Я думаю, что антисемиты меня особенно выделяли и не любили по той причине, по которой черти не любят художников, изображающих их. Эта тема проходит в "Портрете" Гоголя, это ─ тема Врубеля, которого черти довели до сумасшествия. Изобразить черта ─ значит понять его. А понять ─ значит преодолеть. Антисемит ведь тоже труслив, как черт, боится заклятия. Особенно же знаком мне украинский подвид антисемита, среди которого вырос. Понимаю его внутреннее устройство и могу влезть под его свиную кожу.

Последний привет получил я от украинского антисемита в 1964 году уже в моей московской эмиграции, когда "Юность" опубликовала мой рассказ "Дом с башенкой". В подробном предисловии от редакции было сказано о моей работе в Кривом Роге, а потому именно от криворожского казака пришло письмо в "Юность". Он и в "Правду" тоже написал. Не помню фамилии криворожца. Но помню ─ с родовитым украинским бубликом на хвосте, какой-нибудь "Зубенко".

Такова была чертова злоба громадянина "Зубэнко", что даже видавшие виды зав. отделом прозы М. Озерова и присутствовавший в редакции писатель Борис Балтер ужаснулись этому антисемитскому бешенству в мой адрес. Перевирая место моей бывшей работы, "Зубенко" утверждал, что знал меня, сопровождая это утверждение руганью на грани бандитской петлюро-бендеровщины. Я знал других подобных, но "Зубенко" не знал. А жаль, пригодился бы для коллекции. "Зубенко" писал-доносил, что я сбежал с шахты, и хорошо бы, чтобы умелый журналист "копнул" мою подноготную. Это "копнул" я запомнил.