Точно также и с "Дружбой народов": полутьма, окна в землю вросли. Очень символично. И бедность. Дружба более не нужна: народы разбрелись и конфликтуют между собой. Адреса прежних домов творчества ССП ─ адреса нынешних международных конфликтов. Самостийна Ялта, антирусскоязычное Рижское Взморье, Гагры... "А море в Гаграх, а Гагры в пальмах, кто побывал, тот не забудет никогда." Ныне пальмы и море приходится забыть. Зона грузино-абхазского конфликта. Поэтому многие литераторы, особенно с лицами еврейского происхождения, даже и те, кто прежде сиживали в кладбищенской трапезной ССП, ныне помахали на прощанье Родине автоматической ручкой. Другие стараются приспособиться к русскому варианту рыночной экономики. Есть редакции, которые потеснились и на свою жилплощадь квартирантов пустили, коечников: какое-нибудь акционерное общество "Лиссабонская клюква". С этого и живут. Но какая у "Дружбы народов" жилплощадь? Сами в тесноте и обиде. Да и какая она "дружба народов"!

Один студент медицины ─ молдаванин, практикант Кишиневской больницы, говорит своему дружку, тоже молдаванину: "Сегодня у меня был удачный день. Привезли еврея ─ рак, привезли второго ─ рак, привезли третьего ─ опять рак." Вот какой способный ученик профессора медицины и доктора философии из Аушвица доктора доктора Менгеле. Вот какая "дружба народов". Конечно ─ крайность, но символическая.

Но это не из тех одухотворенных символов, которые нельзя выразить до конца словами, и которые мерцают сквозь натуру, а скорее мертвые аллегории, которые абсолютно мертвы. Впрочем, ныне это модно.

Но я человек немодный, несовременный. Иные говорят ─ нехороший человек и скандалист. Именно так. В том подражаю Достоевскому, любителю литературных скандалов.

─ Нет, ─ говорит некий, ─ это неправильно, нужно умелое примирение.

─ Как умелое?

─ Ну, чтоб те, кто прежде были против, стали за.

Вот, например, Генис и Вайль. Вайль подошел ко мне в Москве можно сказать с протянутой рукой, а я эту руку не принял. "Неправильно, ─ говорят, ─ он бы что-то хорошее о Вас написал". Знаю я эти примирения и хорошие писания. Раз уж так, не по моей, кстати, инициативе сложилось, то лучше с подобными персонами мне находиться во вражде, чем в дружбе. Ибо при "дружбе" они меня сразу в ранжир поставят.

Маленький пример: есть в Париже переводчица Лили Дени (Ростоцкая, русско-еврейская эмигрантка тридцатых годов), многолетний активный популяризатор и переводчик В. Аксенова. Она, кстати, и мое кое-что переводила. Но Аксенова ─ с упоением и всего. Как-то в Париже меня пригласили выступить с чтениями и она, к сожалению, оказалась вблизи, вызвалась меня представить ─ так большую часть времени говорила об Аксенове: "Метрополь" и т.д. И я на собственном выступлении был в ранжире. Так что все эти приглашения для меня ─ христианство второй свежести.