* * *

Однако конечное выражение вновь обретенной силы аудитории заключается не в любительском мнении или критике, а в творчестве: на массовых мероприятиях открытые микрофоны, живой рассказ и импровизационная комедия набирают популярность, как, впрочем, и на таких платформах, как TikTok, SoundCloud, и так далее. И вот здесь стремление фаната к автору, их близость и связь достигают точки исчезновения. Поклонник становится создателем (действительно, очень часто любительское творчество принимает форму фан-арта). А кроме того, в наше время дилетантство – это не просто практика, это идеология. Одно из главных общих мест современности, отрицание которого можно приравнять к своеобразному мыслепреступлению – это уверенность, будто творить может каждый.

В эпоху второй парадигмы, когда художников считали особенными, эта мысль вряд ли пришла бы в голову большому количеству людей. Она даже показалась бы нелепой. Не больше смысла она обрела бы и в контексте третьей парадигмы (это примерно как утверждать, что любой может быть врачом), когда стало понятно, что путь художника предполагает, по крайней мере, особую форму обучения (а в те времена, когда творцы считались ремесленниками, это было бы равнозначно утверждению, что все могут ковать железо). То, что сегодня кажется обычным здравым смыслом, можно проследить до множества истоков. Один из них – дух радикального эгалитаризма, который прижился в 1960-х годах. Власти был брошен вызов, иерархии поставлены вверх тормашками во всем обществе, и искусство не было исключением. Художники выводили свои работы на улицы. Исполнители «сломали четвертую стену». Различие между «высоким» и «низким» было стерто; расстояние между автором и зрителем – упразднено. Понятие творца как особого рода личности, даже как определенного рода профессионала, было отвергнуто как элитарное.

По мере усиления утопических порывов того десятилетия, эти события врезались в коллективную память как набор идей и устремлений, но в последующие годы в значительной степени утихли. Другой группе радикалов оставалось создать инструменты, которые придали бы эгалитарным идеалам эпохи устойчивую форму – или, по крайней мере, им так казалось. Это был круг умельцев и любителей, собравшихся вокруг Стюарта Брэнда, издателя каталога «Вся Земля» (The Whole Earth Catalog), в Менло-Парке, Калифорния, в самом сердце региона, который вскоре станет известен как Кремниевая долина. Среди них были создатели Домашнего компьютерного клуба (Homebrew Computer Club), членами которого были Стив Возняк и Стив Джобс. Именно в этой среде родился персональный компьютер, задуманный как инструмент индивидуального освобождения. Идея, как позже сказал бы Брэнд, противопоставляющая Беркли 1960-х Стэнфорду того же времени, звучала не как «вся власть народу», а «власть – для людей».