Махшид взглянула на нее с укором.

– Это же наша родина, – произнесла она, выпятив губы. – Мы столько можем для нее сделать.

– Да ничего мы не можем – ничего! – уверенно и безапелляционно провозгласила Манна.

– Ты можешь писать, а вы – преподавать, – возразила Махшид и коротко взглянула на меня. – Нам нужны хорошие критики. И хорошие учителя.

– Да, – сказала Манна, – хорошие учителя вроде профессора Нафиси. Она работала не покладая рук столько лет, и что? На днях Нима сказал, что даже уличные торговцы больше зарабатывают; стоило ли тратить столько лет и учиться на магистра английской литературы?

– Если все уедут, – сказала Махшид, упершись взглядом в пол, – кто построит в нашей стране что-то стоящее? Как можно быть такими безответственными?

Я спрашивала себя об этом днем и ночью. Мне и Биджан говорил: не могут все взять и уехать из страны, это наш дом. Мир огромен, сказал волшебник, когда я пришла к нему со своими печалями. Вы можете писать и преподавать в любой точке мира. Там вас будут и больше читать, и лучше слышать. Так уезжать или нет? В конечном итоге это очень личное решение, рассудил волшебник. Я всегда восхищался честностью вашего бывшего коллеги, сказал он. Какого бывшего коллеги, спросила я? Доктора А. – тот сказал, что уезжает по одной причине: чтобы спокойно пить пиво. Надоели уже эти лжепатриоты, которые все свои личные изъяны и желания прикрывают патриотическим пылом. Они остаются в стране, потому что им больше нигде не прожить; за границей они уже не будут большими шишками, как здесь, а сколько разговоров о «жертве ради родины»! Те же, кто уехал, утверждают, что сделали это, чтобы издалека критиковать и разоблачать режим. Зачем эти отговорки?

В чем-то он был прав, но все было сложнее. Например, я знала, что Биджан хотел остаться в Иране не просто потому, что в Штатах он не нашел бы работу и чувствовал бы себя чужим – вся его семья жила в Америке, да и он сам прожил там больше лет, чем в Иране. Я хочу остаться, потому что люблю эту страну, сказал он мне. Мы должны остаться в знак сопротивления, показать им, что нас не перехитрить. Само наше присутствие здесь – ложка дегтя в их бочке меда. В какой еще стране мира лекция о «Госпоже Бовари» собирает такие толпы и почти провоцирует бунт? Нельзя просто сдаться и уехать; мы нужны здесь. Я люблю эту страну, повторил он. А я разве не люблю, спросила я себя?

Биджан с тобой согласен, сказала я Махшид. Его держит здесь идея дома. Он создал этот дом, в буквальном смысле построил эту квартиру своими руками, как и наш домик в горах; он придумал связанные с ними ритуалы вроде просмотра Би-би-си и барбекю с друзьями. Разрушить этот мир, уехать и собрать заново в другом месте намного сложнее. Полагаю, каждый из нас должен сделать выбор с оглядкой на свои возможности и ограничения; произнося эти слова, я понимала, что для них они звучали бессмысленно.