Современная литература разоблачает зло в быту, в обычных отношениях, в обычных людях вроде нас с вами – недаром Гумберт писал: «читатель! Брудер!», называя читателя своим братом. У Остин, как и в большинстве великих литературных произведений, зло кроется в неспособности видеть окружающих и, следовательно, им сопереживать. Страшнее всего то, что эта слепота может существовать как в лучших из нас (Элиза Беннет), так и в худших (Гумберт). В нас всех живет слепой цензор; мы все способны насадить свое видение и желания окружающим.

Когда зло персонализируется и становится частью повседневной жизни, сопротивление злу также переходит на индивидуальный уровень. Естественно, возникает вопрос – как выживает душа? Ответ прост: ей помогает выжить любовь и воображение. Сталин лишил души Россию, «рассеяв старую смерть». Мандельштам и Синявский воскресили эту душу, читая стихи сокамерникам и описывая пережитое в своих дневниках. «Вероятно, оставаясь поэтом в подобных обстоятельствах, мы проникаем в самое сердце политики, – писал Беллоу. – Человеческие чувства и опыт, фигуры и лица вновь выходят туда, где им самое место – на первый план».

18

18

Мы решили уехать из Ирана почти случайно – по крайней мере, так нам тогда казалось. Такие решения, хоть и кажутся важными, редко бывают продуманными. Недовольство и гнев копятся годами, как в неудачном браке, внезапно оборачиваясь самоубийственным концом. Идея отъезда, как и возможность развода, всегда витала где-то на периферии ума, темная и зловещая, готовая пробиться наружу при малейшей провокации. Если меня спрашивали, я перечисляла обычные причины отъезда: моя работа, ощущение себя угнетенной женщиной, будущее детей, мои поездки в Штаты, снова напомнившие, какой у нас есть выбор, какие возможности.

Впервые за нашу совместную жизнь мы с Биджаном начали сильно ссориться и одно время не могли говорить больше ни о чем, лишь обсуждали, уехать или остаться. Когда Биджан понял, что я действительно хочу уехать, он надолго погрузился в обиженное молчание; потом последовал период долгих мучительных споров, в которых также участвовали наши родственники и друзья. Биджан говорил, что сейчас переезжать не надо, что лучше подождать, пока дети станут старше и будут готовы к поступлению в колледж. Волшебник считал, что меня спасет только переезд, а мнения друзей разделились. Мои студентки не хотели, чтобы я уезжала, хотя многие из них сами собрались уезжать. Родители считали, что лучше нам уехать, хоть это и означало бы, что они останутся в одиночестве. Перспектива лучшей жизни для детей, даже иллюзорная, очень заманчива для большинства родителей.