— Везде одинаковый,— говорит мальчик.

— А на горе?

— Высокая и далеко через речку.

Мы подходим к Косьве. По льду протоптаны тропинки. Прямо перед нами — горный кряж, покрытый поверху бородкой леса. У реки дышится легче. Вспыхнули огоньки надшахтных построек вниз по течению Косьвы. Под нами везде копаются люди. Губаха хорошо разработана. Километры выработанной и действующих лав! Где-то под нами трудится знаменитый татарин Якуб Шайхутдинов и его бригада...

Горюнов положил свою большую руку на плечо мальчика.

— Так, говоришь, высокая гора?

— Высокая.

— А как высока?

— С верхушки город Пермь виден.

— Ой ли!

— Виден.

— До Перми, пожалуй, все двести километров наберутся.

— Все равно виден,— упорно утверждает мальчик.

— Сам-то проверял? Иль кому поверил?

— Сам. Мы до войны ходили с отцом на гору каждое воскресенье.

— А во время войны?

— Не ходили. Потому сейчас воскресеньев почти нет. Ночью видны далеко огни. Говорил отец — город.

— Ну, раз отец говорил,— значит, правда. Отец врать не станет.

Горюнов надолго замолкает.

По тропинкам идут черные фигуры. Кое-кто с санями. На примитивных санях свернутый железный лист — уголь. Здесь уголь дешев и им топят печи. На той стороне слышится крик ямщика: