— Там мой отец работает, мать,— насупившись говорить мальчик.

— Все равно.— Авакумов обращается к Горюнову,— представь себе, опять «гнилой ток» дали. Так они мне все пожгут. Ты, как инженер-электрик, знаешь, что такое малая частота. А потом еще взяли в привычку совсем отключать шахты. Моя шахтерня хочет работать, а ей не дают. Жалуются мне: «Трофим Егорович, простуживаемся в лаве». Почему? Потому что без дела. Конечно, на боку полежать в погребе — и то сдохнешь, а в лаве? Дай ток — сколько угля накидают мои ребята! Для уголька одного человечьего пара недостаточно... Это же понимать нужно. Нужно немного — всего голову на плечах. Вот прошу я выделить для всего бассейна одну турбину. Сами за ней будем наблюдать, за котлами следить...

— А когда турбину остановишь, где будете ток брать?

Этот вопрос неожиданно задал мальчишка, который внимательно следил за Авакумовым и все время пытался вмешаться в разговор.

— Ишь, какой болт!— удивляется Авакумов.— Совсем не будем останавливать турбину, понял?

— Нельзя. Надо расшлаковку котлов делать. Нельзя без остановки.

— Эй, да ты, хлопец, грамотный по этому делу!— Авакумов приподнимает брови.— Как тебя зовут?

— Иваном.

— Хорошо. Иван — хорошо. Натуральное имя. А если целиком, с именем, отчеством и фамилией?

— Иван Романович Терешин.

Мы подходим уже к станции, виднеется наш вагон. Авакумов идет рядом с Горюновым и мальчиком. Когда свет фонарей падает на лицо мальчика, Трофим Егорович берет его за нос и поворачивает лицом к свету.

— Какая ты хунда-бледна!

— Какой есть,— мальчик обидчиво выскальзывает из рук Авакумова.

— Уралец, гордый,— тихо говорит Горюнов.

— Ну, надумал в шахту, Иван Романович? — басит Авакумов.

— Нет. Там темно, под землей. Воздуха мало.

— А тут?

— Тут хорошо,— мальчишка снимает рукавицу и прощается с нами серьезно, по-взрослому, за руку.

— Куда пойдешь?— спрашивает Авакумоз.

— Домой. Картошку варить. Скоро отец с матерью придут с работы.