Уместным кажется закончить обсуждение этой темы и эту главу упоминанием самого устойчивого элемента преемственности между большевизмом и сталинизмом в материальной культуре, а именно очереди. Очереди становились длиннее или короче в зависимости от экономической конъюнктуры, но каждая фаза советского правления в период между войнами сопровождалась дефицитами (за единственным исключением – в 1922–1923 годах). Очереди отчасти были результатом советской политики в области оплаты труда и ценообразования, которая привела к нарушению равновесия между доступным «товарным фондом» и «потребительским фондом» населения (в этот раз за исключением ситуации 1935 года). Они также явились следствием социалистических методов производства, нужды и стимулы которого уже были описаны[457]. Для «новых потребителей» периода сталинизма (широкие слои городского населения, вышедшие из крайней нищеты 1932–1933 годов, которые получили возможность распоряжаться небольшим дискреционным доходом в период с 1935 по 1939 год) именно дефицит вскрыл, что связь идеи культурной торговли с материальным прогрессом – ложная. Реклама, товарные выставки и образцовые универмаги стимулировали спрос, который не мог быть удовлетворен, что явно показали потребители на конференции 1936 года во время выставки детских товаров. Общаясь с заинтересованными неспециалистами, представитель Наркомата внутренней торговли добросовестно повторял заученные слова сталинцев о «культурности» и «новом потребителе»:

Мы не должны забывать, что жить стало лучше, что «жить стало веселее», и если вчера наши покупатели довольствовались тем, что им давали, сегодня они уже не хотят этим ограничиваться. Потребитель говорит: «Недостаточно, чтобы товар сидел и подходил мне по цене, я хочу, чтобы он был привлекательным, чтобы его внешний вид был приятен». Один и тот же предмет может быть привлекательным и нарядным или банальным и уродливым… Как сказал один стахановец, это должен быть товар, от покупки и носки которого душа радуется[458].

Мы не должны забывать, что жить стало лучше, что «жить стало веселее», и если вчера наши покупатели довольствовались тем, что им давали, сегодня они уже не хотят этим ограничиваться. Потребитель говорит: «Недостаточно, чтобы товар сидел и подходил мне по цене, я хочу, чтобы он был привлекательным, чтобы его внешний вид был приятен». Один и тот же предмет может быть привлекательным и нарядным или банальным и уродливым… Как сказал один стахановец, это должен быть товар, от покупки и носки которого душа радуется[458].