Как в случае с другими «мягкими» инициативами, по мере удаления от центра результаты этой кампании были все менее заметны. В Москве борьба за культурность торговли иногда подкреплялась силовыми методами, как и в случае с постановлениями 1939 года, касающимися очередей и выдворений. В других частях страны такое было невозможно представить. Даже в декабре 1947 года, когда в рамках жесткой политики на первый план вышло сворачивание рационирования, региональные партийные организации уделяли гораздо больше внимания мерам наказания, чем непосредственно торговле. 12 из 15 регионов, в которых проводились опросы для составления доклада в Центральный комитет, не заключили договоров о снабжении и не организовали поставок и в результате 16 декабря оказались «абсолютно неподготовленными». Они знали по опыту, как смягчить последствия. Областные кооперативы как минимум в шести регионах отправили все свои запасы продовольствия в большие города на первые несколько дней после отмены рационирования, а крупные города мобилизовали свои ресурсы для снабжения крупных магазинов в своих центральных районах. Рабочие районы на окраинах, не говоря уже о деревнях, привлекали меньше внимания общественности, и поэтому на них легче было закрыть глаза[631].

Неясно, был ли кто-то привлечен к дисциплинарной ответственности за принятие таких решений, поскольку центральные органы планирования во многом поддерживали политику преференциального снабжения. В основном их волновала ситуация Москве, которой была посвящена целая серия докладов на самом высоком уровне[632]. Осознавая этот интерес, московское муниципальное правительство в декабре 1947 года скопом выпустило целый ряд распоряжений: управляющие магазинами должны были за месяц провести ремонт в зданиях, поместить на входе информацию о графике работы и доступном ассортименте, начать продавать товары только в надлежащей упаковке, обеспечить в магазинах ежедневную уборку, «ликвидировать» очереди, а также оборудовать магазины витринными шкафами и другими атрибутами культурной торговли. Переход к торговле без рационирования в столице был отмечен умопомрачительным количеством рекламы: продовольственное снабжение было представлено в виде множества «подарков» от доброжелателей из национальных республик, а магазины были объявлены неотъемлемой частью кампании по превращению Москвы в «самый красивый, самый благоустроенный и самый культурный город мира»[633].

Итак, в Москве и в регионах «культурность» торговли проявлялась по-разному. Различия прослеживались и от магазина к магазину. Прежде чем переходить к торговле на региональном уровне, давайте обратимся к образцу культурности – ЦУМу, флагманскому универмагу СССР, поскольку его архивные материалы предоставляют уникальную возможность рассмотреть вопросы торговли на уровне отдельного магазина[634]. В ЦУМе, как в самом популярном и заметном магазине страны, естественно, приняли повестку культурной торговли раньше и с большей охотой, чем в других магазинах[635]. Управляющие ЦУМа воспринимали свой универмаг как образцовый; они чувствовали, что их усилия отражаются не только на них самих, на отделах, в которых они работают, или на всем магазине в целом, но даже на состоянии торговли во всем Советском Союзе и на престиже Советского государства. Такие настроения звучали на совещаниях в течение всего послевоенного сталинского периода в десятке разных формулировок: «Центральный универмаг – особый универмаг, и как у нас, так и за рубежом принято судить обо всей советской торговле по нашему магазину»; «Наш магазин – всесоюзный, и хотя бы только поэтому он должен иметь соответствующий внешний вид». В 1949 году директор ЦУМа даже настаивал на том, что обслуживание посетителей и «культурность» являются для магазина приоритетами более важными, чем выполнение плана[636].