Невозможно определить, сколько денег было отмыто через торговый сектор в 1947–1948 годах. Как и в случае с хищениями, совершаемыми сотрудниками, большинство нарушений, вероятно, были незначительными. Однако были и исключения. В подмосковном Тушино два директора магазинов – оба члены Коммунистической партии – вместе скупили невероятное количество товаров: 296 пар женской обуви, 1248 костюмов, 6750 пар женских чулок, 239 пар брюк, 56 женских платьев, 236 детских одеял, 29 женских блузок и жакетов, 140 пар детских шорт, 600 метров оконной ленты, 117 меховых изделий, 60 пар варежек, 38 узких и 28 обыкновенных скатертей, 5400 катушек ниток, 150 метров кружев, 170 флаконов духов, 11 800 бритвенных лезвий и неустановленное количество «других товаров» с целью перепродажи за новые рубли по новым, повышенным государственным ценам. Спрятав эти товары в подвалах магазинов в декабре, они потихоньку передавали их на рынок через пару безработных спекулянтов, а также продавали в своих собственных магазинах. Это, безусловно, было крупномасштабное отмывание денег[627].

В этическом отношении нормализации в советской торговле явно не произошло вплоть до середины 1948 года, когда злоупотребления, связанные с денежной реформой, начали постепенно сходить на нет. В дальнейшем картина становится более неоднозначной. Внимание политиков к нарушениям в торговом секторе ослабло – или, по крайней мере, иссякло на высоком уровне. Нам известно, что в начале 1950-х годов количество приговоров за кражи, предположительно включая кражи в сфере торговли, резко снизилось. Однако, как утверждает Питер Соломон, это с большей вероятностью может быть связано с изменениями в судебном процессе, чем с какими-либо поведенческими метаморфозами со стороны работников [Solomon 1996: 435]. Число уголовных приговоров за обсчитывание при выдаче сдачи и завышение цен, похоже, осталось примерно на том же уровне, что и в конце 1940-х годов[628]. Некоторые виды нарушений стало проще осуществлять в связи с окончанием эпохи рационирования: продавать через черный ход стало проще, когда управляющему магазином всего лишь необходимо было пробить на кассе определенное количество мелких продаж. Тем не менее в 1954 году в отчете милиции о спекуляции утверждалось, что число подобных нарушений «несомненно» снизилось «с первых послевоенных лет», – хотя несколько месяцев спустя в том же ведомстве предположили, что масштабы воровства, особенно в торговой системе, в отраслях производства потребительских товаров и в организациях по закупке продовольствия, остаются неизменными, а также что уровень мелкой спекуляции «на рынках, в магазинах и на улице» не снизился[629]. Наконец, неправомерное поведение, не подл ежащее уголовному преследованию (например, удержание выбранных товаров для знакомых или некорректное информирование о поставках дефицитных продуктов), оставалось повсеместным до тех пор, пока продолжался дефицит, то есть даже после 1953 года.