Может быть, именно эта новая черта, обозначившаяся на творческом лице школьного коллектива, и помогла неопытным исполнителям сыграть труднейшую комедию Островского так, что она не потеряла на сцене своей острой мысли, цельности и обаяния.

Иронически злая и беспощадная, эта комедия проникнута глубокой мудростью художника, перед которым открыт до последнего винтика механизм современного ему общества, обнажены все душевные движения, страсти и страстишки его героев.

Но в этой обличительной комедии нет мрачного сарказма и безнадежности сухово-кобылинской сатиры. Художник рассказывает о своих малопривлекательных персонажах как бы смеясь. Персонажам комедии кажется, что им удается до конца скрыть под благородной внешностью и изящными манерами свои подлинные помыслы. Они не замечают присутствия внимательного наблюдателя, который в лице автора идет за ними по пятам и читает вслух их мысли. Они продолжают все время сохранять серьезный и даже торжественный вид. Отсюда рождается обличительный пафос этой беспощадной и в то же время веселой, жизнерадостной комедии нравов.

Много интересного и сложного в образах этой пьесы, естественно, осталось за пределами школьного спектакля. Но главное в комедии — ее своеобразный обличительный пафос — оказалось схваченным и постановщиком-режиссером Н. Титушиным и большинством исполнителей. Зритель все время чувствует присутствие мудрого и лукавого наблюдателя — Островского. Театр не заставляет его делать навязчивые комментарии, превращая героев в сатирические маски. В большинстве случаев герои комедии серьезны и благопристойны по своей внешности. Они остаются до конца уверенными, что никто не подсмотрел их затаенных мыслей и желаний. Театр раскрыл их как живые человеческие характеры.

Но не во всем спектакль остается на этом верном пути. Хорошо и достаточно ярко в профессиональном отношении играет исполнитель роли Крутицкого (Никитин). Но у Островского Крутицкий гораздо более страшная и зловещая фигура, чем тот комический старичок, который действует в спектакле. А Мамаев (Болонкин) очерчен слишком элементарными линиями.

Ближе всего к подлинному стилю Островского подошли в спектакле исполнители ролей Мамаевой (Кашинцева), Глумова (Соколовский) и его матери (Кононова), Городулина (Обуховский), Турусиной (Егорова), Машеньки (Жукова) и Манефы (Путилина).

Молодым исполнителям, конечно, не удалось использовать всего богатства красок, которыми оперирует драматург в обрисовке своих персонажей.

Так, например, при общем верном исполнении роли Глумова Соколовский не сумел показать его опытным мастером интриги, увлеченным сложным ее построением, ее внезапными поворотами и скачками. Это особенно сказалось в финале комедии, где исполнитель неверно играет «раскаяние» Глумова.