Если и был в позднем СССР художник, создававший произведения искусства из обломков и обрывков, то это И. И. Кабаков[311]. Например, в работе «Ящик с мусором» (1981) поношенные ботинки, старые кастрюли и прочий утиль лежат поверх экземпляров советской газеты «Известия». В другой работе, «Мусорщик», представлена точная документация того, где и как был найден каждый предмет и как он использовался раньше. Набор обрывков и фрагментов примет советского быта не заключен в общую рамку смысла, поскольку «мифы» прошлого, такие как «жить стало веселее», утратили свою силу. В инсталляции 1992 года, «Туалет», художник оскорбил зрителя изображением трех нужников советского типа (выгородок с дырками в полу), совмещенных со столовой, гостиной и спальней – типичными помещениями советской квартиры. В лекции о Кабакове 2004 года Б. Е. Гройс показал, что метод Кабакова – использование утиля советской цивилизации – скорее напоминает археологию, чем историю. Гройс считает, что после разрушения истории и институтов, которые могли бы сформировать историческую память, единственным гарантом исторической памяти остался мусорный бачок. Художник-археолог извлекает из него предметы, но при этом не обязан объяснять, как они связаны между собой. Воссоздать исторический нарратив невозможно [Гройс 2004]. «Мусорные» инсталляции Кабакова, как и «Изгнание из Эдема» Мелихова, превращают «нарушение отношения смежности» Якобсона в художественный прием, цель которого – отобразить историческую правду. Действительно, в своих теоретических выкладках о концептуализме – художественном направлении, которое возникло в России при его содействии, – Кабаков напрямую поднимает проблему отсутствующего нарратива и основополагающей важности разрозненных «вещей»[312].

Более поздние инсталляции Кабакова, напротив, говорят о том, что маятник качнулся в противоположную сторону, назад к контексту и линейной прогрессии. Сдвиг от 1980-х и 1990-х к 2004-2005-му – это сдвиг от мусорной свалки как художественного приема к нарративу об истоках и наследниках, о генеалогии, которая, являясь вымышленной, тем не менее включает Кабакова в историю отцов и детей. Его выставка 2004–2005 годов в Музее современного искусства в Кливленде, «Учитель и ученик: Чарльз Розенталь и Илья Кабаков», представляет собой рассказ о его вымышленном предшественнике Розентале; там же рассказана история вымышленного преемника Кабакова, которому он дал имя Игорь Спивак. Выставка была также представлена в Бахметьевском гараже в Москве в 2008-м. Работы, выставленные под именами Розенталя и Спивака, создал сам Кабаков, к ним он добавил фотографии своего «учителя» и «ученика». Согласно представленным Кабаковым сведениям, Чарльз (Шолом) Розенталь родился в Херсоне в 1898 году, помогал отцу в его фотоателье, учился в Петербурге и Витебске в знаменитой художественной школе, которой руководили сперва Шагал, а потом Малевич; в 1922-м уехал в Париж, скончался там в 1933-м. В его картинах, якобы написанных в 1920-е и в начале 1930-х (все это работы Кабакова), пустые геометризованные пространства и белый свет супрематизма вторгаются в героические сцены повседневной жизни и дополнены монументальными соцреалистическими телами. В работах вымышленного наследника Кабакова Спивака (датированных 1990-ми) на полотне преобладает белое пространство, оттененное обрывочными фрагментами типично советских образов[313].