На церковном собрании в Нэшвилле, штат Теннесси, ее представили как “женщину, с которой обошлись самым несправедливым и жестоким образом”. Она убедила свою методистскую аудиторию голосовать против Смита не потому что тот католик, но потому что он угрожает сухому закону. “Губернатор Смит, – клеймила она, – намерен обрядить Штаты в белые переднички и заставить всех пойти в бармены”.

Виллебрандт ни словом не обмолвилась о религиозных воззрениях Смита, тем более не осудила их, но кандидат расценил ее речь как личное оскорбление – как часть “войны сплетен”, будто он получал указания из Рима. Он наградил Виллебрандт прозвищем, которое та сразу же отвергла, – “Порция[43] сухого закона”, – тем самым выразив свои чувства, к огромному удовольствию общественности. Журнал “Тайм” тут же встал на его сторону, заявив, что Виллебрандт “сама навлекла на себя обвинения демократов в религиозной нетерпимости”.

Газетчики раскопали новости о ее разводе 1924 года, спровоцировав самых ярых сторонников Смита написать в Министерство юстиции. На рабочий стол Виллебрандт легло письмо от некоего бизнесмена из Нью-Йорка: “Судя по истории Вашей жизни, изложенной в прессе, Вы кажетесь одной из тех женщин, сердце которой, подобно биржевому телеграфу, реагирует только на деньги и славу”. Дальше шли такие же язвительные разглагольствования, подвергавшие сомнению ее нравственность и репутацию и предсказывавшие, что она непременно попадет в ад.

Объявив, что ей уделяется “немного чересчур” внимания, Виллебрандт провела ночь, разъезжая по улицам Вашингтона на заднем сиденье автомобиля своей подруги, свернувшись в клубочек и рыдая. Когда Герберт Гувер победил, пресса несколько сменила тон; репортер “Кольер” заявил, что “ни одна женщина прежде не оказывала столько влияния на президентскую кампанию, как она”.

Виллебрандт развенчала слухи о своей грядущей отставке, втайне надеясь, что Гувер вознаградит ее преданность, назначив на должность генерального прокурора. И вот однажды февральским вечером 1929 года он позвонил ей домой.

– Кто у телефона? – вместо приветствия произнес Гувер. Он извинился, что не явился к ней лично, и затем сразу перешел к делу: – Я просто хотел сообщить, что новый генеральный прокурор – ваш друг. – И Гувер выложил напрямую, что его выбор пал на генерального поверенного Уильяма Д. Митчелла, нейтрально относившегося к сухому закону. – Я говорю это, потому что, возможно, когда вы познакомитесь, вам так не покажется, но так оно и есть, и мы хотели бы, чтобы вы остались… хотя бы на некоторое время. Это будет лучшим вариантом для вас.