– И что же мне делать? – спросил Тис. – Идти к Хиле? Попросить какое-нибудь снадобье?

– А оно сможет избавить тебя от причины твоей боли? – спросил Скриб.

Тис промолчал. Сейчас, в эту самую секунду, он отчетливо понимал, что не только Хила, но и Гантанас ничем не смогут помочь ему. Разве что Джор мог облегчить его страдания, но нынешняя невыносимость как раз и случилась потому, что Джор несколько месяцев делил с ним этот груз. Гантанас поступил правильно, убрав Джора. Если бы тогда Тис отказался от его помощи, эта боль по-прежнему оставалась бы зудом в ушах. Или она становится сильнее сама по себе?

– Боль – это крик твоей плоти, – понизил голос Скриб. – И, может быть, не только плоти. Это просьба о помощи. Предупреждение. Важное послание. Если в крепости не спущены флаги и воины, даже израненные, стоят на стенах, значит, крепость еще не пала. Тишина и безболие только в той крепости, в которой вырезаны все защитники. Понимаешь?

– Да, – прошептал Тис, поднимаясь.

– Кота не отпускай от себя, – посоветовал Скриб. – Его мать стражники принесли из самого Фоскада, но вот разродилась она всего лишь одним котенком, да и сама упала в пропасть. Испугалась чего-то на верхнем ярусе средней башни, зашипела и метнулась в сторону, да не рассчитала. Это непростой кот.

– Я ничего не слышал про Фоскад, – сказал Тис.

Скриб помолчал, потом неохотно произнес:

– Придет время, Гантанас расскажет тебе об этом. Если твоя мать ничего не сказала тебе о Фоскаде, я не должен ничего говорить.

– Вы знали мою мать? – спросил Тис.

– Девчонкой я знал мать твоей матери, – вздохнул Скриб. – Ну и твою знаменитую прабабку Танай, хранительницу Камня Воды – главной реликвии всех маола. Камня, прозрачного, как слеза, который в минуту испытаний или на границе сущего окрашивается кровью. Правда, давно это было. Когда это было, твоей матери даже и имени еще не придумали. Но и это тоже не от меня ты должен услышать. Гантанас расскажет тебе все, что тебе нужно знать. И даже больше.

– Когда? – спросил Тис.

– Когда ты избавишься от своей боли, – ответил Скриб.

К утру боль как будто утихла или вновь стала привычной. Хотя Тису и казалось, что где-то за стенами его комнаты изможденные Гантанас и Хила пытаются облегчить его участь на расстоянии. Даже если это было и так, они добились немногого. Да, он всё еще был жив. Но если раньше Тис мог сказать, что боль просто зудит у него в ушах, то теперь она ревела словно ураган у входа в его жилище.

Габу вид прибывшего к нему воспитанника не понравился. Кузнец с недоумение осмотрел Тиса и, принюхиваясь, спросил, не болит ли у него голова и не будет ли ему полезнее отлежаться?