– Который раз ловлю себя на странном чувстве, – признался Тис, когда Деора замолчала. – Учусь, запоминаю, стараюсь проникнуться чем-то. Да хоть кузнечным мастерством. Магией. Каллиграфией. Фехтованием. И на каком-то этапе всякий раз обнаруживаю, что все предыдущее развеялось в дым, а постижение истинных знаний мне только предстоит.

– Ты говоришь как взрослый, – сказала Деора, – а рассуждаешь как ребенок. Ничто не развеивается в дым. Все становится камнем. Ступенью твоего мастерства. Но ты перестаешь видеть это, потому что это то, на чем ты стоишь.

* * *

Когда Скриб выпроводил Тиса из читального зала, впрочем, предложив тому взять с собой любой из фолиантов, от чего Тиса с благодарностью отказался, мальчик вышел во двор крепости и остановился, не зная, что делать и куда идти. Медленно опускающиеся в вечерний сумрак Стебли жили своей жизнью. Из приоткрытых из-за явно назревающей оттепели и слишком жарко натопленных печей форточек дома учеников раздавался смех. У входа в проездные ворота стояли Домхан, Крайса и Слат и вполголоса обсуждали что-то, причем Слат размахивал руками. Из приоткрытых ворот кузницы падал свет, но молот не звенел, да и поздновато было для кузнечного ремесла. Горели окна в окнах дома наставников и дома мастеров. Мерцали окна трапезной, где Крана или Оноир уже готовились к завтраку следующего дня. Гаота, Дина, Йора и Джор покинули пределы Стеблей.

Тис почувствовал это мгновенно и даже потрогал через куртку жезл в боковом кармане, как будто оскверненный ужасной тварью подарок Джора только и мог рассказать Тису, что происходит с его приятелем, и почему-то пошел к гранитной вазе, что высилась посреди крепостного двора и торчала из заледеневших глыб едва ли на пару локтей. Скользя по снежным уступам, он с трудом забрался наверх, смахнул снежную шапку с ледяной корочкой и встал на гранитный монолит. Оглянувшись еще раз, Тис закрыл глаза, расправил в стороны руки и начал сплетать ту самую ворожбу, которой пыталась прощупывать Стебли Гаота, не подозревая, что ее молчаливый и неприметный в эти минуты сосед по этажу ощущает каждое ее движение, ловит каждый ее образ. Конечно, комок силы, который слепил Тис, ничем не напоминал яркий шарик света, что получался в руках Гаоты, и расширялся он медленно и неравномерно, задерживаясь в дверных проемах и окнах, но зато он не только показывал Тису, где хранятся распиханные троицей по всем Стеблям пищалки, но и призывал их. Пожалуй, Тис сумел бы призвать и некоторые из жезлов силы, что остались у учеников первого потока, но ему это было не нужно. Все, что он хотел, так это раскинуть неосязаемую и невидимую паутину, на каждом конце которой должно было оказаться по пищалке, каждой из которых он давал имя, и эти имена копились и копились в его голове, пока или не кончились пищалки, или не иссякла сила сохранительного заклинания.