Повинуясь скорее инстинкту, он побрел в сторону кузова. Пройдя несколько шагов, увидел, что двери кузова были распахнуты настежь — очевидно, замок сорвало при столкновении. Коробки с грузом были разбросаны по дороге. В нескольких метрах от него на асфальте валялся изувеченный труп.

Кирилл застыл в ужасе и только спустя несколько секунд сообразил, что это дубленка. Неподалеку, чудовищным образом напоминая половины человеческих тел, на земле лежало еще несколько дубленок — одна из них совсем крошечная, детская.

Детские трупики… Он задрожал и вдруг понял, что дрожит не только и не столько от страха и отчаянья, сколько от холода. За несколько минут температура воздуха упала градусов на десять.

Он наклонился и, не задумываясь, поднял с земли лежащую прямо перед ним куртку. Она была тяжелой и пришлась почти впору — только рукава были немного коротки. Не застегивая куртку, он побрел дальше, чувствуя себя мародером на поле битвы. Кругом валялись куртки, сапоги, зимние ботинки, упакованные свитера, даже несколько шуб. Кирилл подавил внезапно возникшее желание взять еще и шубу — дрожь не прекращалась. Бездумно пнул пару зимних женских сапог. Они показались ему… не совсем материальными, сотканными из тумана. Кирилл присмотрелся. Так и есть — от земли в воздух поднимались тонкие прозрачные клубы тумана, придавая лежащим на ней предметам оттенок ирреальности. Он отвернулся — ему было противно смотреть на дубленки — и продолжил обходить машину с другой стороны, стараясь не глядеть под ноги.

Уже подходя к кабине, Кирилл остановился, споткнувшись обо что-то. Наклонился и поднял с земли пухлый бумажник. Должно быть, он выронил его, когда… Впрочем, нет, кого он обманывает? Его портмоне находится в бардачке. Разве что…

Он раскрыл бумажник и уставился на лицо Сухарева, улыбающееся с прав на вождение автомобиля. Казалось, начальник издевается над ним, глумится с фотографии.

Губы Сухарева изогнулись еще больше, глаза засверкали из-под густых бровей. Кирилл с ужасом смотрел, как искажается лицо мертвого приятеля, меняется, словно там, по ту сторону прозрачного пластика, был заточен живой человек. Но ведь этого не может быть!

Он смотрел, как фотография вспучилась, пошла бугрящимися пузырями, как если бы на нее плеснули кислоту, почернела… Секунду спустя в центре лица Сухарева осталось черное, выжженное пятно. Тонкая струйка едкого дыма поднялась в воздух, на миг Кирилл почувствовал, как смрад металла и пролитого бензина отступил перед куда более мощным, яростным запахом горящей пластмассы. Дым забивался в ноздри и полз дальше, глубже, пробираясь к мозгу.