— Вот видишь, какая там напряженность? — сказала Мария Гавриловна. — Японцы очень хорошо к нам относятся. А как, должно быть, приятно провести зиму без снега. Проходить весь декабрь и январь в легком платье. И разве не прелесть — в январе дети едят фрукты!.. Нет, положительно, ты что-то не понял.

Брат пожал плечами, и разговор у них перешел на школу, которую хорошо было бы открыть в деревне.

На старших курсах Мария сблизилась с несколькими студентками, все они опять говорили о необходимости работать для народа, говорили, что обязанность интеллигенции отдать знания, полученные за счет того, что кто-то все эти годы трудился и тем самым давал возможность тебе безбедно учиться. «Да, да, именно так», — говорила Мария, слушая эти разговоры, бледнела и сжимала тонкие пальцы. Перед ее глазами вставали белые слепые хаты, деревенская пустая улица, за белыми стенами, за слепыми, освещенными красным закатным солнцем окнами мужики и их жены, а главное, таинственные, нуждающиеся в ее помощи мальчишки и девчонки.

— Учить их. Нести к ним слова, уже сказанные, но им неизвестные, о доброте, равенстве и счастье...

Вот почему, когда подошло время выпуска, она, удивив комиссию, твердо сказала: «Я еду к себе, в деревню». — «Но там даже нет школы!» — возразили ей. «Организую сама». Члены комиссии переглянулись. «Но это не по вашим силам. Вы знаете, что значит организовать школу на пустом месте, там, где ничего нет?» — «У меня там живет брат. У него связи», — упрямо подтвердила она.

И вот снова Балочное, они со Всеволодом начали хлопотать. Изба нашлась легко, но нужен был ремонт, затем нужно было купить учебники и нанять хотя бы одну уборщицу. Значит, следовало ехать в Посошанск — деньги, небольшую сумму, сказали, может дать земство. И как все это ни было трудно и неприятно, Мария Гавриловна чувствовала подъем — жизнь началась, то, о чем спорили долгими вечерами на студенческих собраниях, начинало сбываться.

В эти дни ко Всеволоду приехал Корзунов. Он сразу же не понравился. Вылез из пролетки неестественно бледный, в рубашке нарочито низко расстегнутой у ворота, держался сухо. К обеду опоздал, сел рядом с Марией, но ни разу не обратился к ней, а когда она попросила придвинуть салатницу, подвинул не глядя. После сладкого перешли в гостиную. Всеволод поднялся в свою комнату и принес оттуда книги, которые привез ему Корзунов. Это были «Жизнь животного мира» какого-то ученого-немца и несколько тоненьких брошюр о социализме, относительно которых между ним и Корзуновым немедленно возник спор.