Мария перелистывала плотные, чуть желтоватые страницы, — немец писал скучно, все время употребляя латинские названия, но в книге было много рисунков животных и вклеены цветные таблицы. С них смотрели пестрые коралловые рыбы, птицы с пышными хвостами и какие-то совсем непонятные звери, коротконогие, с носами наподобие чудовищных бананов.

— Может быть, пойдем пройдемся? Парит, к вечеру соберется гроза, — сказал Всеволод, Мария промолчала, а Корзунов, пожав плечами, ответил: «И все-таки ты не понимаешь значения работы в кружках», — сказал, собрал брошюры и ушел с ними к себе наверх.

Гроза началась, когда уже стало смеркаться. На западе, над озером, над лесом, появилась небольшая, освещенная снизу туча. Она стала расти, верх ее уплотнился и приобрел синий, местами даже черный цвет. Туча раздалась в ширину, верх ее вытянулся и простерся наподобие языка, а цвет изменился на грязный с красной ржавчиной, отчего туча приобрела сходство с наковальней. Она придвинулась к саду, к усадьбе. В саду защелкало, упали первые капли, начали вздрагивать листья и вдруг звонко лопнуло, покатилось, на веранде затряслись стекла. Белая водяная стена выросла за открытой дверью, а в саду ветер начал гнуть и трепать деревья.

Впрочем, гроза окончилась скоро, туча исчезла, в белом небе низко над горизонтом всплыло малиновым пузырем солнце, редкие капли, срываясь с карниза, еще били в лужи, но темный песок на дорожках уже быстро светлел. — Ну, как тебе он? — Голос брата раздался позади, — Всеволод спустился сверху и теперь стоял с двумя ненужными зонтами. — Может, мы все-таки прогуляемся? Подумать только — самая светлая голова во всем университете и конспиратор. Неуступчив, ох неуступчив: не поступается ни одним своим принципом.

— Зонты уже не нужны, — сказала Мария. — Я только туфли сменю.

Они долго ходили по саду. Мария ждала, что Корзунов спустится вниз и тоже присоединится к ним, но он так и не вышел.

Думая о Корзунове, она решила, что его заинтересует школа и что про нее ему надо обязательно рассказать.

Сделал это Всеволод, на следующий день, когда они после обеда снова сидели на веранде.

Были открыты окно и дверь, басовито и назойливо гудела, то и дело залетая в них, пчела, воздух над степью был желт, тяжел и неподвижен. В саду устало пела иволга.

Они сидели на плетеных стульях, Всеволод с Корзуновым за столом, на котором были разбросаны привезенные все тем же Корзуновым журналы, Мария Гавриловна у окна, на коленях открытый томик Плещеева, от неподвижной занавески, через которую бьет рассеянный свет, жарко затылку.