— Я не о том. Я… хочу, чтобы ты был готов к тому, что тебя не смогут восстановить в академии.

— Восстановить? — Шоррен круто развернулся в его сторону. Скользнул незрячими глазами по лицу Гурия. — Восстановить? Я не ослышался? После всего того, что я…что со мной было? Меня еще и восстанавливать? Да вы все с ума сошли! Я — пират! «Черный» звездопроходец! Беглый каторжник! Убийца и предатель! Что там еще теперь появилось в моем досье? Плюс ко всему, еще и незрячий!

— Это временно. На Уздечке просто нет аппаратуры такого уровня. И они бы не смогли обеспечить тебе период реабилитации. Мы могли задержаться там строго ограниченное время. Тебя бы пришлось либо выкидывать недолеченным, либо оставлять там. А тамошние тюремные больницы — это совсем не то, что санаторий академии, где лечат и не такие серьезные травмы.

— Санаторий… академии? — его лицо как-то странно исказилось.

— Я же говорил, что буду ходатайствовать о твоем восстановлении! — чуть повысил голос Гурий, кладя руку ему на плечо. — Твое досье довольно объемистое, но там нашлось место всему. И благодарности, которую прислала в академию лейтенант Чайво. И то, что именно ты предупредил Интергалакпол о готовящейся акции. И то, что добровольно сдался властям и не оказал сопротивления при аресте. Ты ведь мог активировать у флаейра процесс самоуничтожения, и тогда он бы взорвался вместе с теми, кто попытался проникнуть на борт. Ты бы погиб сам, но были бы и другие жертвы и разрушения. А так лишних смертей удалось избежать. Прими во внимание то, что сейчас ты находишься под арестом. То есть, с момента захвата сидишь за решеткой. Этот срок будет зачтен при вынесении окончательного решения о твоей судьбе. У тебя, кажется, остались «недосиженными» несколько недель?

Шоррен кивнул, начиная что-то понимать.

— Я собираюсь это использовать… при твоей реабилитации. Подам рапорт… но хочу предупредить, что… в общем, сохраняется вероятность того, что меня постигнет неудача. Чтобы ты не особенно надеялся… верил, но допускал и такую возможность. Все-таки есть доказательства…

— Почему, — выдавил Шоррен, — почему ты со мной возишься?

Гурий промолчал. Сказать: «Потому, что верю в тебя! Потому, что вижу — ты не смирился с судьбой. Ты мечтал изменить свой мир. И тебе в этом нужна помощь!» — он не мог. На память сразу пришла та девушка, Карлайла Хоккенен.

Нет, там все не так. Шоррен боролся против системы, которая раз и навсегда наложила на него клеймо существа второго сорта. «Государственные рабы» — вот кем были первопоселенцы Гудзона. Отработаешь пять лет — и свободен. Свободен формально. Свободен оставаться там же и работать, как прежде, но теперь уже получать плату за свой труд. Хочешь покинуть планету? Пожалуйста. Накопи денег на билет и «подъемные» на первое время. Вот только билет стоит столько, что тебе придется вкалывать еще пять лет. И следующие пять лет — чтобы скопить эти самые подъемные, ибо государство уже не станет о тебе заботиться. И не факт, что оно поможет тебе устроиться на новом месте. Так что возвращайся-ка ты на «свою» планету, в «свою» колонию. Теперь уже добровольно. А о прежней жизни забудь, и все свои мечты и цели засунь подальше. Шоррен и смог-то покинуть Гудзон потому, что удачно подвернулся «Стремительный» с капитаном Хватом, который однажды уже прошел такой же путь. Он тоже совершил преступление против системы — сперва тем, что родился на Старой Земле, а потом тем, что не захотел на ней оставаться, работая на государство. Обоим пришлось с кровью и потом вырывать из сердца прошлое — у Шоррена дочь, у Гурия родители…Оба ходили по тонкому льду, ибо беглого выходца со Старой Земли, откройся правда, ждет депортация и военный трибунал. И чем он отличается от беглого каторжника? Только статьей, по которой его будут судить.