— На Полесье это называют огненным змеем, — сказал он наконец. — Бесовское отродье…

— О чем вы, батюшка?

— Ни о чем, сын мой. просто думаю вслух. Не бери до головы.

Рагойша открыл было рот, но все же промолчал.

— Ступай домой, Кастусь, — продолжил Тарашкевич. — Завтра нас ждет ночное бденье, так что выспись как следует.

В глазах молодого лекаря запрыгали искорки:

— Ух ты! Неужели мы пойдем…

— Да, — кивнул священник. — Пойдем. На сумерках.

Рагойша азартно потер руки:

— Конечно, отче, конечно. Обязательно приду.

Коротко попрощавшись, он выскочил на двор и торопливо заспешил домой, едва не подпрыгивая от возбуждения. Проводив парня взглядом, Тарашкевич вернулся в комнату и подошел к полкам с книгами. Взял одну и долго листал, будто искал что. А когда нашел, отложил книгу и опустился на колени перед иконой. Молился жарко, жадно, словно в последний раз. Ближе к утру лег, не раздеваясь, и забылся в короткой тревожной дреме.

И сны, пришедшие к нему в предрассветном сумраке, никак нельзя было назвать добрыми.

* * *

Солнце уже село, но западный край неба еще алел затухающим пожаром. Звенели комары, лениво перебрехивались собаки, нещадно трещали цикады. Священник и эскулап шли мощеными улочками Оловичей, стуча подошвами о брусчатку. Они направлялись к дому Алеси, вдовы Адама Бочки, бондаря.

Крепкая хата на высоком фундаменте, окруженная невысоким забором, стояла в самом конце улицы, у прудика. Дальше начинались огороды, а за ними темнела стена елового леса.

Лекарь остановился и достал из сумки пару пистолей. Уверенно и споро — шляхтич же — снарядил их и подал один Тарашкевичу:

— Возьмите, батюшка, там серебряная пуля. Я сегодня днем отлил десяток. Все ложки перевел.

Священник кинул взгляд на оружие, потом мотнул головой:

— Мое оружие — крест и слово Божье. А ты — держи пистоли наготове. Кто знает, что нам встретится. Может быть, одолеем пулей и порохом. Если будет на то Божья милость.

Тарашкевич вытащил из-под одежды простой восьмиконечный крест без украшений и фигурки Христа. Сняв крест с шеи, священник крепко зажал его в руке.