— Хорошо, отче. — Кастусь один пистоль заткнул за пояс, а второй взял в руку. — Идемте. Я себе тут схованку сделал в кустах — оттуда весь дом как на ладони, а нас не увидать.

Они, стараясь не шуметь, осторожно пробрались в укрытие Кастуся. Там, среди кустов, было свободное утоптанное место. Рагойша даже приволок два пенька, чтобы сидеть. Тарашкевич, поблагодарив хлопца, опустился на колоду и перевел дух. Кастусь устроился так, чтобы сквозь ветки видеть дом Алеси. Долго он не просидел. Заерзал, потом поднялся, начал ходить. Несколько раз проверял пистоли. Священник уже хотел усадить его, но тот резко остановился и повернулся к Тарашкевичу.

— Слышите? — прошептал Кастусь, сверкая глазами. Батюшка напрягся, вслушиваясь, потом спросил:

— Что именно?

— У Бочки собачка была — гавкало малое. Как ни пройдешь мимо — облает на всю улицу. Отчего же сейчас молчит? Сбежала?

Тарашкевич кивнул, помолчал немного и сказал:

— Выходит, нелегкий труд нам с тобой выпал. Ох, нелегкий. Что ж, такова воля Божья. Будем ждать.

Кастусь в очередной раз вытянул пистоль и проверил заряд. Тарашкевич улыбнулся его нетерпеливости и, прикрыв глаза, стал беззвучно молиться.

Совсем стемнело, комары исчезли, цикады стрекотали все тише. На небо стала взбираться уже ущербная, но еще яркая луна.

Священник и доктор ждали. Молча, нервно, упорно.

* * *

Он появился за полночь. Кастусь заметил его первым и, схватив Тарашкевича за рукав, ткнул рукой на запад. Там, со стороны кладбища, летел огненный шар размером с небольшого пса. Разбрасывая искры и оставляя длинный извивающийся хвост, он спокойно и уверенно плыл к хате. И правда — словно змея.

Кастусь молча указал священнику на ветки. Тарашкевич проследил взглядом и кивнул в знак понимания — огненный змей летел против ветра. И абсолютно беззвучно.

Шар подлетел к хате, завис у трубы, стреляя искрами, и резко, толчком, нырнул в дымоход.

— Похож… — первым нарушил тишину Тарашкевич. — Что ж, Кастусь, теперь нужно узнать, что он там, в хате, делает. Идем.

* * *

Она ждала его. Предвкушала, надеялась и боялась. Предвкушала его крепкие объятия и страстные поцелуи, надеялась, что он сегодня наконец останется до утра, а не уйдет в предрассветных сумерках. И боялась — вдруг не появится?

Когда ее муж умер от неизвестной лихоманки, она себе места не находила. Жила как в тумане, ничего не замечая вокруг. Толком не ела, почти не спала. Все отказывалась верить, что ее заботливый, нежный, сильный Адам умер. Ходила по местечку, искала его везде, спрашивала у людей: не видел ли кто ее ненаглядного. Те мотали головами, мол, не видели, и она шла дальше. А они стояли и смотрели ей вслед.