— «Есть вести от Маркуса?»
— «Он отказывается встречаться со мной, а на письма не отвечает».
— «Возможно, ему их просто не передают».
— «Он сказал Дому, что нам обоим надо забыть о нём, и больше мы от него ничего не слышали», — пробормотала Аня, сама не понимая, за каким вообще чёртом рассказывает о таком Барри. Может, лишь для того, чтобы, произнеся эти слова вслух, самой в них поверить? — «А как я могу о нём забыть?»
— «Да ладно тебе», — ответил Барри. — «Сколько нам всем вообще жить осталось-то? Может, и меня уже завтра не станет. А может, и тебя. Тебе сейчас сколько? Тридцать пять? Да ты ещё молодая».
— «Мне тридцать», — сквозь зубы процедила Аня, внезапно почувствовав приступ беспричинной злобы.
— «Ну, выглядишь ты великолепно. Можешь любого мужика себе отхватить, какого только пожелаешь».
Аня не могла оторвать глаз от пива в кружке. Она чувствовала скорее не кипящую злобу, а смутное и до конца неясное чувство медленно перетекавшей в ней обиды из-за всего на свете. Из-за мамы, решившейся на такое безумство в бою. Из-за червей. Из-за того, что Маркус порой вёл себя, как чокнутый, вытворяя всякие глупости, вместо того, чтобы быть рядом с ней. Из-за того, что он спустил в трубу всё то немногое, что у них было. Из-за Хоффмана, который сделал то, что должен был… Но основной причиной всё же являлся Маркус.
— «Знаю, что могу», — ответила Аня, решившись в кои-то веки признать свою красоту. Но она ни разу до этого не проявляла такой язвительности. — «И именно поэтому мне нужен Маркус. У альфа-самки в стае есть право заполучить себе альфа-самца, так ведь?»
Барри положил ей на локоть свою ладонь, которая каким-то образом соскользнула вниз, оказавшись на бедре Ани, застывшей от происходящего. Маркус такого бы себе в жизни не позволил на людях. Именно поэтому подобный поступок и привёл её в негодование. Дело было даже не в том, что Барри лапал её, а в том, что ей всю жизнь хотелось, чтобы Маркус хотя бы за руку её прилюдно взял, просто признав, что у них есть отношения, а не пытаясь сделать вид, что не спит с ней. Остальное уже не имело большого значения, ведь слишком много людей погибло, а шансов выжить оставалось всё меньше.
— «Милая», — начал Барри, — «если так и будешь ждать его, то у тебя там всё зарастёт обратно к чертям собачьим до следующего перепиха».
И тут Аня ему врезала. Этот гневный порыв возник из ниоткуда, как всегда и бывает. Едва почувствовав, как её кулак врезался в Барри, она тут же вскочила со стула и приблизилась своё лицо к нему. Каким-то образом в ней одновременно бушевали горечь утраты и дикая ярость. Аня и сама не понимала, насколько сильно ударила Барри, но он так и остался сидеть, прижав руку к челюсти и вытаращив на неё глаза. Рука Ани на мгновение словно добела раскалилась от боли.