Прескотт, полагавший, что проведённое в тюрьме время не лучшим образом отразится на внешнем виде Маркуса, оказался совершенно не готов к тому зрелищу, что ждало его за открывшейся дверью кабинета. Вошедший Маркус замер на месте по стойке “вольно”, сложив руки за спиной и немного расставив ноги. Ярви, сделав шаг в сторону, постарался исчезнуть из виду. До этого Прескотт видел Маркуса лишь в комплекте брони и чёрной бандане на голове, которую он предпочитал шлему. Будучи лишённым всего этого наряда, Маркус, облачённый лишь в штаны и майку, являл собой совершенно иное существо.

— «Здравствуй, Маркус», — Прескотт поднялся на ноги. За проявлением подобной учтивости и демонстрацией близкого знакомства, во время которого Прескотт вовремя сдержал собственный порыв протянуть руку для рукопожатия, таился собственный продуманный замысел. Тем не менее, председатель искренне поразился состоянию Феникса. У Маркуса было весьма крепкое телосложение, и потребовался бы не один год тюремного срока, чтобы он полностью растерял эту форму. Но под посеревшей и иссушенной кожей на лице и руках не проглядывалось ни капли жира. Судя по всему, Маркус похудел килограмм на десять минимум, и Прескотт был совершенно уверен, что это не из-за отсутствия брони ему так кажется. — «Прежде, чем мы начнём, я хотел бы сказать, как же мне жаль, что с твоим отцом так всё вышло».

“Да, именно что жаль. Только не в том смысле, в котором ты думаешь, само собой. С другой стороны, врать я тебе не стану. Я вообще за всё то время, что народу служу, ни разу намеренно не врал, а лишь скрывал некоторые подробности. Так что, формально, всё, что я говорю — правда. Но ты ведь к этому никакого отношения не имеешь, верно? Тебя, обычного несчастного солдата из жалких остатков пехотного полка, случайно во всё это затянуло. Не стану я тебе ещё страданий добавлять”.

— «А, председатель», — прорычал Маркус, взглянув прямо в глаза Прескотту. С его лица не сходило выражение усталого недоверия, будто бы он не верил ни единому сказанному ему слову, но это не столько раздражало его, сколько просто печалило. Маркусу глаза достались от отца, но то, что скрывалось за их взглядом, казалось совершенно непохожим на Адама. Ясно было лишь одно: Маркус окончательно потерял волю к жизни. — «Чего вам надо?»