— «Ещё у кого-нибудь вода на полу в камере есть?!» — крикнул Кэмпбелл.

— «У меня, сэр!» — отозвался заключённый по имени Слапински, камера которого располагалась на той же стороне коридора, что и камера Бересфорда. — «Под раковиной сегодня немного натекло!»

— «Это всё черви эти долбанные, как пить дать», — пробормотал Кэмпбелл. — «Русло подземной реки какой-нибудь перенаправили, или ещё что натворили, когда туннели свои выкапывали».

— «Не пускайте их!» — завизжал Раскин. — «Не пускайте их сюда, умоляю!»

— «Да ладно, у них всё равно ключей от камер нет», — ответил Нико, который, возможно, даже бы пожалел Раскина, не знай он, за что того упекли сюда. — «Придётся им пропуск оформлять для посещений».

По внешнему виду Раскина и не скажешь, что это сумасшедший каннибал съел почтальона. Ему было уже за пятьдесят, и Нико принял бы этого упитанного коренастого мужчину с тёмными вьющимися волосами, среди которых уже пробилась седина, за повара в буфете, если бы не знал, что тот учителем работал. Недостаток физических нагрузок из-за пребывания в одиночной камере явно проявился на его фигуре, хотя Раскина волновало лишь то, чтобы к двери его камеры незнакомцы не приближались. Нико почти что научился понимать его мотивы.

— «Обещаешь?» — спросил Раскин.

— «Так, Раскин», — с этими словами Нико, стоя у распахнутой двери камеры, позвенел наручниками. С Раскиным у него проблем никогда не возникало, ведь того, казалось, почти всё время пугали различные шумы и голоса. Хотя расслабляться рядом с ним всё же не стоило. — «Мы тебя переводим».

Раскин отошёл на пару шагов назад.

— «Куда?» — спросил он.

— «Туда, где хорошо и сухо», — из-за спины Нико послышался голос Кэмпбелла, которого Раскин, вероятно, опасался. Нико не стал оборачиваться. — «Вода сквозь скалу просачивается. А тебе дадут отдельную камеру, не переживай».

Раскин прошёлся вдоль стены камеры, словно крыса, напавшая на след привлекательного запаха. Он прекрасно знал, что надо делать, поэтому вытянул руки, чтобы их заключили в наручники, выдыхая облачка пара в холодный воздух.

— «Я не хочу, чтобы мне кто-нибудь в дверь названивал», — сказал он. — «Обещаешь, что этого не будет, ладно?»

— «Обещаю, никаких незнакомцев», — ответил Нико, решив, что разберётся с этим, когда захлопнет дверь новой камеры Раскина. — «Пошли, приятель».

Из-за деревянной двери раздавался дикий собачий лай, прерываемый лишь воем сирены, сообщавшей, что обратный отсчёт начался. Покинув отдельное крыло для психически больных, где стены из толстого гранита создавали относительную звуконепроницаемость, Раскин оказался в водовороте этого шума. Нико ухватил его за правый локоть, пока Кэмпбелл держал его слева. Остановившись у двери, все трое принялись ждать.