— «Не о чем тут волноваться, Раскин», — сказал Нико, подталкивая заключённого, чтобы тот шёл быстрее. Открыв дверь вручную при помощи ключа, он затолкал Раскина в камеру. — «Подожди минуту, я принесу тебе одеяло и простыни, хорошо?»

— «Только двери запри», — ответил Раскин. — «Умоляю».

“Бедняга”, — подумал Нико, поворачивая ключ в замке. Он подёргал прутья решётки, чтобы Раскин убедился в том, что никто не сможет к нему в камеру попасть. Порой Нико испытывал вину из-за того, что сочувствовал заключённым, но о людях он привык судить по тому, как они сами к нему относились. Невозможно было одновременно думать о преступлении и не реагировать на стоявшего перед тобой человека. Нико просто не мог постоянно осуждать заключённых или злиться на них, ведь здесь не случалось ничего, что могло бы подогреть в нём эти эмоции. По крайней мере, так было в случае с Раскиным. А вот любители детишек — это совсем другое дело. Сложно было забыть о такой херне, когда смотришь на них. Но отвращение Нико, отточенное, словно лезвие ножа, к ним не утихало из-за того, что ни один из педофилов даже не пытался сделать вид, что вообще раскаивается в своих деяниях. К тому же, они до сих пор пытались манипулировать людьми и потворствовать подобным преступлениям при любом удобном случае. Нико и представить себе не мог более пугающих и бесполезных для общества уёбков, чем педофилы. Каннибал по сравнению с ними был просто душкой.

Остановившись на месте, Кэмпбелл оглядел этаж с камерами, а затем располагавшиеся над ним мостки. Если смотреть снизу, то всё это место становилось похожим на амфитеатр. Нико понял, о чём думал Кэмпбелл: именно так теперь им и придётся работать, меняя обстановку разве что при передаче смены. Двое надзирателей остались тут сами по себе, окружённые людьми, которым вообще уже нечего терять. Они очутились словно на острове, а за стенами тюрьмы живущий в осаде мир с каждым днём становился всё меньше и меньше. В каком-то коридоре за пределами крыла залаяли собаки. Судя по всему, их жизнь теперь будет протекать вот под такой вот постоянный аккомпанемент.

— «Пошли», — сказал Кэмпбелл.

Проходя мимо камеры Маркуса, Нико остановился. Свежевыстиранное бельё, как всегда, висело на короткой верёвке, протянутой от крана умывальника к крючку, который Маркус умудрился вбить в стену между гранитными блоками. Даже вне армии он по-прежнему соблюдал строгую дисциплину и чистоплотность.

— «Значит, написал ей наконец-таки», — сказал Нико. Пару недель назад Рив передал ему конверт, который надо было передать со всей исходящей почтой в Дом Правителей. Адрес на конверте был кропотливо выведен мелкими аккуратными буквами. Нико не общался с Маркусом напрямую со времени последнего медицинского осмотра, проводимого, чтобы не злить Прескотта лишний раз. — «Правильно сделал».