Эйнсток покачал головой.
«Я был недостаточно осторожен. В этом нет твоей вины».
– Я просить твой прощение за это. И за то, что лгать.
Она подошла ближе. Чуть склонилась над креслом. Кажется, хотела коснуться плеча Эйна и даже протянула было руку, но тут же отдёрнула её, как от кофейной чашки парой минут ранее.
– Я дурно уметь говорение-неправда. Быть плохо. Страх единственно. Из-начало: страх, что вы убить или отправление обратно-тюрьма. Следующий страх, что презрение поголовно, отторжение все. Что я снова изгой. Потом… – её голос опустился до шёпота, – страх, что отторжение…
Эйнсток непонимающе сморгнул: переводчик отчего-то пропустил эту фразу, как ранее пропускал лишь специфические понятия, не имеющие аналога в человеческом языке, или непереводимый жаргон.
Ррагна молчала, кусая губу и упорно глядя куда угодно, кроме Эйна.
Эйнсток же, напротив, никак не мог перестать смотреть на неё. На тень от ресниц, падающую на тёмные круги под глазами. На заметно заострившиеся скулы. На искусанные губы. На пальцы опущенных рук, хранившие едва уловимый запах кофе. Эйнсток смотрел, изо всех сил пытаясь понять: зачем она рассказала? Зачем открылась, когда в живых не осталось уже никого, чтобы поведать правду? Зачем позволила воспоминаниям причинить себе боль? Зачем сказала всё это именно ему?
Никогда ещё он так остро не испытывал потребности говорить. Никогда прежде его так не угнетало молчание. Потому что он хотел сказать ей спасибо. За это странное щекочущее ощущение в груди. За горький и болезненный комок в горле, который не имел никакого отношения к повреждённой гортани. За смутное чувство… сопричастности. Внезапного доверия, обдающего теплом – словно луч живого солнца, коснувшийся теневой стороны планеты после многолетней ночи.
Эйнсток ещё многого не мог понять. Но, кажется, именно в этот момент осознал смысл того, что могло заменить слова.
Это было странно. Это было непривычно: словно со стороны наблюдать, как руки осторожно тянутся вперёд, аккуратно касаются плеч, переплетаются за спиной, мягким усилием притягивая ближе. Слушать гулкие удары сердца, ощущать каждым нервным окончанием под кожей, как Ррагна на мгновение замирает под его пальцами, а затем порывисто подаётся вперёд и утыкается носом ему в грудь, шумно выдыхая.
Это было странно. Незнакомо. И… приятно.
* * *
Они стартовали утром четвёртого дня. Стартовали без проблем и происшествий, чему Брэд был нисколько не удивлён. С тех пор, как Эйнсток вернулся на борт, на Ларая снизошло некое отстранённое спокойствие, пусть и не совсем уместное в сложившейся ситуации, но зато позволяющее спокойно заниматься работой.