– Вы говорите, что Лорд–Магистрариус предатель, но можете ли вы привести факты, напрямую подтверждающие его причастность к мятежу? А ваши бумаги можете оставить при себе, ибо тот, кто мог оказывать помощь еретикам, просто назывался Лорд–Магистрариусом. Вы такой вариант не рассматривали? Нам нужны прямые доказательства, а не лекция про то, как было плохо до прихода первого Канцлера.

– И что ты предлагаешь? – Еле сдерживая себя, прорычал инквизитор.

Человек с улыбкой ответил:

– Пусть всё пройдёт по порядку полного голосования. А его порядок предполагает, что все члены Ордена могут проголосовать через сутки, после объявления проблемы. Вы же знаете, что это позволяет людям отлично сформулировать ответ, взвесив все «за» и «против». – После этих слов его улыбка сделалась ещё шире, после чего он радостно заговорил. – Вы не имеете права голосовать по–другому, ибо только этот порядок голосования определён по самым важным вопросам ещё первым Канцлером.

Командор, смотря на Карамазова, понимал, что тот был готов сейчас наброситься на этого бюрократа и растерзать его, прям в зале. Но тут своё внимание Эстебан переключил на Данте, который подошёл к микрофону, и через мгновение полилась его холодная речь:

– От лица Совета решаю, что голосование пройдёт в ускоренном процессе за восемь часов, так как обстановка у нас весьма не однозначная. И людям, и Совету необходимо время для принятия такого рода решения. Заседание объявляю оконченным.

– Прекрасная речь, Карамазов. Но сам видишь, какие гнилые «братья» в твоём Ордене. Что ж, вот и пришёл конец цели вашей защиты. Тухлая у вас программа принятия решений, ни то, что у нас была, – напоследок, почти не слышимо констатировал Ротмайр, под звук голосов расходящихся людей.

Глава тридцать пятая. Восход отступника

Глава тридцать пятая. Восход отступника

Милан. Вечер.

День постепенно подходил к своему логическому концу, а время неумолимо шло к вечеру, который уже начинал вступать в свои права. Небо над Миланом постепенно темнело, затягиваясь густой и мрачной пеленой, отчего ни единого белого просветления не было, облака так, же густой массой застилали небосвод, что, ни один солнечный луч не прорывался через этот облачный занавес. Весь небосвод был устлан монолитной сиреневой массой, что с каждым часом становилась всё более тёмной.

Ночной холодок постепенно подходил к городу, медленно его, вымораживая и превращая времяпровождение на улицах славного города крайне неприятным. Этот морозец уже не игриво щипался, а больно кусал за кожу, поэтому хотелось сильнее укутаться. Ветер стал намного сильнее, став порывистым и леденящим, отчего на улице становилось холодно и неуютно. Но этот холод не умолял той прекрасной свежести, что оставалась на улицах.