Примерно то же самое сказал Красный Олень, шаман племени, добавив, что Вакан Танка – Великий дух – даст ему понять, когда племени будет угрожать опасность. Но он пока молчит, и это означает, что бояться пока нечего. А Три Звезды заметил, что если на племя нападут, то мужчины будут драться – на то они и мужчины. А женщин, детей и стариков никто не тронет, дабы не навлечь на себя гнев Великого духа.

Ошибся тогда Три Звезды – земля в деревне была усеяна трупами женщин, детей и стариков. Все они были голыми, у всех были отрезаны гениталии, а у женщин еще и груди. С мальчиков, даже самых маленьких, и с пожилых мужчин сняли скальпы. Почти все типи представляли собой либо обгорелые деревянные каркасы, либо груды головешек, некоторые из которых еще тлели и дымились.

Ястреб взмолился к Вакан Танке, чтобы хоть кто-нибудь из членов его семьи, оставшихся в деревне, выжил. Хорошо еще, что двое его сыновей были с ним на охоте. Но что случилось с матерью, дочерями и женщиной, которую он и после стольких лет совместной жизни любил больше всех на свете?

Он вспомнил, как давным-давно он подошел к женщинам, возвращавшимся с речки, и остановился рядом с дочерью вождя. Ее звали Эхави – Смеющаяся Девушка. Семья Падающего Ястреба была беднее, чем ее родители, но сам он успел снискать славу храброго охотника, и многие девушки украдкой бросали на него внимательные и задумчивые взгляды. Но Эхави, которая нравилась ему больше всех, словно его и не замечала.

Ястреб улыбнулся девушке и попросил у нее разрешения напиться воды. Та взглянула на него с удивлением, отвернулась и процедила сквозь зубы: «Пей, только немного – я не хочу снова возвращаться к реке». Он выпил, поблагодарил ее, и ему вдруг показалось, что взгляд Эхави чуть потеплел. Может, конечно, он и ошибся – день клонился к вечеру, и в полумраке всякое могло привидеться…

На следующий день он взял флейту, подошел к группе девушек, о чем-то болтающих друг с другом на площадке перед типи, и заиграл – а играть он умел лучше всех в деревне. Девушки повернулись к нему и стали слушать мелодии, которые он наигрывал на флейте. А вечером он вновь пришел к реке, взял Эхави за рукав и чуть потянул. Та начала вырываться, но не слишком сильно – это означало, что и она была не против знакомства с ним. Иначе она либо освободилась бы из его рук – а он держал рукав ее платья, как и полагалось, двумя пальцами – либо сказала бы: «Не надо», либо помахала бы тыльной стороной ладони свободной руки перед его лицом.

На следующий день, он, ничего не сказав родителям, поскакал далеко на юг, где на последней охоте видел табун мустангов, один из которых выделялся своим ростом, черной мастью и белыми чулками на ногах, тогда как обычно мустанги были низкорослыми и гнедой масти. Он стал следить за табуном и под утро сумел отбить от него и заарканить этого великолепного жеребца, который вставал на дыбы, громко ржал, кусался и всячески старался лягнуть его. Но Ястреб изловчился, вскочил на него и сумел-таки его объездить. Потом он подарил жеребца отцу Эхави. И тот согласился выдать дочь замуж за Падающего Ястреба.