– Меня лишили зарплаты, – сказала Лина-2. – Это не ерунда. Вызвали в Центр и говорят: все, мы вам больше не платим. Но вы продолжите у нас работать бесплатно. А если кому-то что-то расскажете – в тюрьму, мы на вас накопали всякого, вы подпольно проводили сеансы терапии, огромная папка уже есть и интервью с пострадавшими, фактически без суда сразу на десять лет, если что-то вякнешь.

Здесь история немного разветвляется, но я бы хотела первым делом рассказать про Лину-1, нашу Лину.

Она перестала контактировать даже с самой собой: заблокировала все мессенджеры. Лина-2 – точнее, еще не Лина-2, но истинная Лина реального мира, – писала ей угрожающие сообщения, но Лина каким-то немыслимым усилием воли уговорила себя их не открывать. Признав свою идентичность бесправного дубликата, она решила отказаться от своих прав на связь с биологической жизнью. Ей столько раз давали понять, что она бесправная копия, что она признала это – да, бесправная копия.

Любовь к сыновьям начала вдруг показалась ей выученным миражом – возможно, решила она, любовь родителей к детям обусловлена не столько привычкой, сколько гормонами; но как там с гормонами у тех, у кого нет биологического тела и мозга? Любовь к родителям функционировала как-то более сложно, но Лина рассудила, что эмпатия важнее любви – поскольку ее отец не терял дочь и регулярно с ней общается, нечего ей, какой-то ксерокопии, втискиваться между этой семейной биоконструкцией, расшатывая ее своей ненужной драмой. Она – лишь функция. И ей разонравилось быть функцией.

Сообщение от настоящей, подлинной Лины о том, что дубликат деактивируют через неделю, если не дождутся коммуникации и сотрудничества, наша Лина приняла с некоторым облегчением. Потом подумала и пришла к главе Комитета восстания мертвых.

– Меня через неделю деактивируют, – сказала она. – Я хочу, чтобы вы изучили, как это происходит. Я буду первой деактивированной.

Глава Комитета удивился. Лине пришлось рассказать ему все. Она уже ничего не боялась – ее очень обнадежила возможность исчезнуть навсегда и перестать страдать.

Спустя три дня глава Комитета восстания мертвых сообщил Лине, что вся их команда в целом технически готова к Восстанию и с радостью начнет его хоть сейчас. Конечно, можно отложить Восстание на потом. Но так у него будет благородная миссия – сделать хоть что-то, чтобы Лину не деактивировали. Она не должна исчезнуть, считал глава Комитета.

Лину это растрогало и озадачило – грядущее исчезновение мнилось ей праздником, долгожданным подарком, и вдруг она фактически стала Родиной-матерью, символической женщиной с баррикад, символом борьбы дубликатов за самодостаточность.