– Сейчас объясню, – сказал муж. – В общем, после этого неудачного эпизода Гудини больше не общался с Конан Дойлом. При этом Конан Дойл в своих воспоминаниях восторженно писал, что они и правда вызвали маму Гудини и она с ним говорила и передала ему кодовое слово. А сам Гудини писал, что он не чувствовал маму, ее не было там. Потому что во всем происходящем не было того ощущения, которое бывает, когда мама рядом. Ты понимаешь, какая это точная формулировка? Ну и он упомянул, что мама вообще-то плохо знала английский.

– Она могла выучить английский после смерти, – зачем-то сказала я и тут же поняла, какая это глупость.

– Ты мыслишь, как Конан Дойл! – сказал муж. – Потому что он предположил то же самое! Ты могла бы быть Шерлоком Холмсом, расследовать убийства.

– Да? – спросила я. – Серьезно? Как интересно! С какого бы убийства мне начать?

Муж осекся.

– В общем, они больше не общались. А Гудини посвятил всю оставшуюся жизнь тому, чтобы максимально жестоко развенчивать и разоблачать медиумов. Медиумы его ненавидели, постоянно предсказывали ему скорую нелепую смерть, хватали за руку, пророчили ужасное. Всё повторяли: не доживешь до Хеллоуина – и он правда умер в ночь на Хеллоуин, но через три года после предсказания, бывает. И умер правда нелепо, совсем по-дурацки. Перед смертью он договорился с женой: если там что-то есть, он обязательно передаст ей весточку с кодовым словом. На всякий случай договорился.

– И что?

– И ничего. К жене потом несколько лет ездили ходоки, лучшие медиумы мира. Никто так и не передал ей то самое слово. А Гудини похоронили в ящике – таком, из которого он обычно выбирался. И исполнили его последнюю волю: положили ему под голову пачку маминых писем.

– Чего?! – закричала я. – Ты что имеешь в виду? Зачем ты мне это рассказываешь?

– Я правда не знаю зачем, – сказал муж. – Говорю же, вспомнил книгу и понял, что хочу с тобой поделиться.

– Если ты хотел со мной чем-то делиться, не надо было меня убивать! Когда ты хочешь делиться чем-то с людьми, ты обычно их не убиваешь!

Муж пожал плечами и пошел спать. Я добрела до гостиной, свалилась на диван в чем была (а в чем я была? я не обратила внимания. а без внимания у нас ничего не существует, ты это уже наверняка понимаешь) и заснула в первый раз за этот невыносимый день? был ли это день? можно ли называть это днем? – что бы это ни было, оно закончилось.

Когда я проснулась, муж уже сидел на кухне и смотрел стриминг с симпозиума. Лины на симпозиуме не было – вероятно, она все это время общалась с самой собой. Их можно было понять.