Нил вперился в девушку близоруким взглядом, затем приподнял очки и произнес.

– Это же библия, деточка, – наверное он пытался ее как-то впечатлить, но на Сьюзен его обращение подействовало крайне негативно.

– Почему вы обращаетесь ко мне, как к ребенку? – гордо вопросила девушка, – я не привыкла к подобным высказываниям от своих современников. Этим детям пустыни я готова простить подобные вольности, – она кивнула в сторону сбившихся в кучку диггеров, – но вы кажетесь мне человеком из цивилизованного мира!

Нил продолжал ухмыляться, не признавая свою оплошность, и она обратилась за поддержкой к Арсению.

– Она из времени победившего феминизма, – пояснил тот бородачу, – обращайтесь к ней исключительно как к равной.

– О, извините, – произнес хозяин пещеры, виновато ухмыляясь. Видимо, на него подействовали аргументы посланника, а, может быть, он просто старался ему понравиться. – В этом мире пустыни быстро забываются старые правила, – пояснил он. – К сожалению, женщин здешние жители считают людьми второго сорта, и это представление весьма заразительно. Прошу простить меня за эту оплошность, – он вежливо поклонился даме.

– Я вас прощаю! – великодушно произнесла Сьюзен, – не думаю, что вы делали это со зла. В разные времена отношение к женщине сильно разнилось, и очень жаль, что нынешняя цивилизация больше не основывается на прежних достижения равенства и гуманизма, – девушка держалась очень достойно. – Но позвольте вас спросить, как здесь оказались вы, человек, по всей видимости пришедший из времени квинкваджинты?

– Это старая история, – он вытащил папиросу и хотел было сплюнуть на пол, но вовремя одернул себя. – Разрешите? – обратился он к девушке показывая тонкий сверток табака.

– Пожалуйста, – произнесла подобревшая Сьюзен.

– Когда-то мы были героями! – начал он мечтательно свой рассказ, не в состоянии противиться нахлынувшей ностальгии. Астронавт прикурил папиросу, быстро затянулся и продолжил делиться воспоминаниями своей молодости: – Мы были первыми, кто отправился в межзвездное странствие. Вместе с четырьмя своими коллегами-астронавтами, а ныне уже покойными соратниками и друзьями мы отправились в двухсотлетнее путешествие к Альфе Центавра. Если вы обратили внимание, здесь ее на арабский манер называют Толиманом, – вставил он ремарку в свой рассказ. – Начало нашего путешествия пришлось, как вы правильно подметили, на вторую половину двадцать первого века. После чего, погрузившись в анабиоз, мы почти двести лет двигались к ближайшей от Земли звезде, полные надежд и предвкушений. Но вы не сможете представить нашего разочарования! – он сделал паузу, а собравшиеся превратились в слух, желая поскорее узнать, что же случилось с неудачливыми астронавтами. – Когда мы, наконец, прибыли к предположительно пригодной для жизни, но по нашим представлениям необитаемой планете на орбите Толимана, то оказалось, что здесь уже много лет существует и развивается целая цивилизация! – гримаса разочарования пролегла на его лице. – Прогресс был к нам беспощаден. Ковчег, который отправился сюда на полвека позднее нашего, перемещался со скоростью в пять раз быстрее. Конечно же, они первыми достигли планеты, и все почести первооткрывателей достались кому-то другому! – он криво ухмыльнулся. – В настоящий момент мы до сих пор продолжаем наблюдать последствия этого жестокого парадокса. Поразительно, что многие вещи, достигающие планету, сегодня продолжают прилетать сюда из двадцать первого века.