– Я закурю!

– Конечно, мисс Грин, как пожелаете. А я пока спрошу, туда ли мы пришли.

– Там вывеска над входом, – пробормотала я, но мой ответ растворился в отчаянном скрипе досок. Сидевший на мостике страдалец поднял голову – и выпучил глаза еще больше.

– Прошу прощения, брат в Творце. Скажи, это достопочт…

– Ы-ы-ы-в! – протяжно выдохнул «брат», делая руками странное движение, будто пытаясь оттолкнуть монаха – и, не удержав равновесие, свалился в воду. На миг я испугалась, что Винсент бросится следом, спасать заблудшую душу. К счастью, глубина оказалась не больше фута – бестолково побарахтавшись пару секунд, человек встал на четвереньки и, даже не пытаясь подтянуть штаны, по-жабьи запрыгал вдоль берега.

– Кажется, он чего-то испугался, – удивленно констатировал монах. – Но я ведь просто хотел узнать…

– Идемте, брат Винсент, – устало вздохнула я. – Давайте уже разберемся с этим делом.

Сначала замолкла первая волынка – измывавшийся над ней человек восседал на столе как раз напротив двери. И словно круги по воде, сквозь клубы табачного дыма по «Дырявой кружке» начала расходиться тишина – обрывался стук шаров для новуса, бросаемых костей, чавканье, бульканье, приглушенный шепот и пьяные выкрики. Финальным аккордом стал поднос в лапищах высокой, не меньше шести футов, полуорки – выйдя из-под лестницы на второй этаж, она увидала нас – и, раскрыв рот, упустила на пол дюжину кружек и мисок, с грохотом раскатившихся во все стороны.

Зря мы сюда пришли.

Я начала считать, затем сбилась. Начала снова, пропуская раскрашенных, как тропические птицы, девок, музыкантов, разносчиц и просто тех, кто выглядел слишком пьяным, чтобы представлять угрозу…

…и все равно счет выходил слишком большим.

– Мир вам, братья и сестры! – Винсент поднял ладони. – Мы явились, дабы переговорить с хозяином этого дома, известным как Десятый Мешок.

На пару мгновений в кабаке повесила ошеломленная тишина. Ее расколол приступ истерического хохота.

– Ой-е, не могушеньки, – визгливо крикнула одна из раскрашенных девиц, хватаясь за живот и сгибаясь едва ли не вдвое. – Ой, держите меня. Монашек с эльфой являются в «Дырявую кружку» и спрашивают, ох-хи, Мешка. Ой-я-я, расскажи кому, не поверят, скажут, черной травки нанюхалась!

Смех послужил сигналом – большая часть собравшихся в кабаке принялась ржать, тыча в нашу сторону пальцами, кружками с элем и полуобгрызенными костями. Приступ веселья не коснулся только угрюмой троицы у стойки, стеклянно уставившейся в потолок девицы в углу и застрявшего под игральным столом гнома.