Она идет вдоль борта — получается футов сорок в длину. Белую яхту зовут «Бьярнадоттир», и Мулагеш даже не пытается выговорить это. Однако, на ее взгляд, это суденышко больше подходит для прогулки по тихому озеру, чем для плавания вдоль скалистых берегов Вуртьястана.

— Не бойся, — говорит Сигню. — Я знаю дрейлинга, который в одиночку на такой лодке прошел пятнадцать тысяч миль.

— Если речь идет о старике Хьорваре, — говорит спускающийся на пристань Сигруд, — то он шел медленнее, чем родящая корова.

Он до сих пор двигается осторожно, пытаясь не беспокоить висящую в перевязи руку. Мулагеш качает головой: да уж, стрелять из Понжи стоя — все равно что под грузовик попасть. Но это же Сигруд, ему не привыкать к боли.

— Хьорвар — моряк, каких мало, — обиженно отвечает Сигню.

— А шел так медленно, — продолжает Сигруд, — потому что вместо того, чтобы спать, в кубрике мастурбировал. Этим он и славен.

— Так или иначе, — парирует Сигню, — это прекрасная лодка, и на ней мы без проблем попадем туда, куда нам нужно.

Мулагеш смотрит на Сигруда:

— Что, правда прекрасная?

Тот поднимает руку и водит ладонью туда-сюда:

— Сойдет.

Сигню фыркает и затаскивает на борт очередной ящик с припасами. Мулагеш присматривается к ящику:

— Четыре винташа, патроны… и гранаты? Зачем нам гранаты?

— Вы не были на Клыке, генерал, — оборачивается к ней Сигню. — А я была. И если вы думаете, что в Вуртьястане пробудилось какое-то Божество… в общем, осторожность делу не помешает.

И она спускается в трюм.

Сигруд и Мулагеш стоят на причале. Оба сутулятся из-за полученных ушибов. Сигруд говорит:

— Позаботься о ней, пожалуйста.

— Вообще-то я думала, что это она будет обо мне заботиться. Я ни демона не знаю, как управляться с этой яхтой.

— Она умеет управляться с яхтой. Но она никогда не была в настоящем бою. А вы идете в опасное место. Мы ведь даже не знаем, вернулась ли Чудри с Клыка. Нам не известно, что нас там поджидает.

— Я постараюсь.