— А ты разве не спала со служащим полицейского департамента Мирграда? — спрашивает Сигруд.

— Это к делу не относится! — рычит Мулагеш. — Тогда мы ничем не рисковали!

— Разве? — скребет подбородок Сигруд. — Они молоды. Потом каждый из них пойдет своим путем, и каков он будет, этот путь, никто не знает. Так пусть их, пусть уступят человеческой слабости, пока время есть. А почему тебя так беспокоят приличия? Разве у нас нет других, гораздо более серьезных проблем?

— А я-то думала, что размякла под старость. А тут вы, господин канцлер, заливаете мне про какую-то любовь, морковь и прочие страсти из бульварных романов. — Она вздыхает. — Ладно. Помоги мне лучше дотащить мою больную задницу до штаб-квартиры.

12. Клык

12. Клык

Спросите любого человека, какое у него самое заветное желание, и вам ответят: хочу ребенка, хочу свой дом, хочу составить состояние, хочу властвовать над умами людей.

Все эти желания — варианты одного самого главного: люди хотят оставить след в жизни, наследие для потомков, что-то, что запечатлится в вечности.

Мы хотим, чтобы нас помнили.

Писания святого Петренко, 720 г.

Два дня спустя, за три часа до рассвета, Мулагеш — еле шевелящаяся, постанывающая от боли при каждом движении, вся в синяках — стоит и смотрит на лодочку, раскачивающуюся у причала ЮДК.

— Так. Мы что, на увеселительную прогулку собрались? — спрашивает она.

— Я так понимаю, что в мореходстве ты вообще ничего не смыслишь, — говорит Сигню, занимающаяся последними приготовлениями.

Идти в море Сигню собирается в своей обычной одежде — в тех же черных сапогах, в том же шарфе. Правда, на ней теперь спасательный жилет. Мулагеш гонит от себя воспоминания о том, как пару дней тому назад девушка стаскивала с себя одежду.

— Может быть, но что-то мне твоя посудина не внушает доверия. Нам же придется выйти в открытое море!