— Ну хорошо. — И она показывает рукой: — Я вижу там идеальное место для гидроэлектростанции. И не одной. Мегамунды, гигамунды вырабатываемой энергии. Еще я вижу прекрасные места для нефтеперегонных заводов, для фабрик и прочих промышленных объектов. Вода — это жизненно важная вещь для промышленности, особенно пресная вода, — а в Вуртьястане нет в ней недостатка. Вот расчистим мы ложе реки… Ох, это же настоящая промышленная революция, и после нее край полностью преобразится.

— Иногда мне трудно понять, любишь ты эти места или ненавидишь.

— Я люблю их — у них большой потенциал. И я ненавижу прошлое. И в настоящем мне все не нравится.

Она подтягивает к груди колени и обхватывает их руками.

— Ты относишься к местам, где вырос, так же, как относишься к своей семье.

— Как это?

Сигню надолго задумывается:

— Нравиться и любить — это разные вещи.

* * *

Следующим вечером Мулагеш задремывает в своей каюте, убаюканная волнами. Тут из кубрика раздается ворчанье — притом растерянное — Сигню.

— Что? — спрашивает Мулагеш, садясь. — Что там?

— Мы почти на месте.

— А. Ну это же хорошо, разве нет?

Мулагеш встает и проходит в кубрик.

Сигню прижимает к глазу подзорную трубу, разглядывая то, что кажется крохотной кочкой на горизонте.

— Да. Нет. Я хотела приблизиться к нему днем. А нам еще идти несколько часов.

Она опускает подзорную трубу.

— Ночью туда нельзя. Ночью… там все по-другому. Или так кажется.

— Так что нам делать, шкипер? Я не знаю, нам теперь в дрейф или, как там это называется, лечь и ждать следующего дня?

Сигню качает головой.