Эту жизнь он выбрал сам.

И у Шана язык не поворачивался назвать его выбор игрой или причудой. А ведь раньше сделал бы это непременно. Раньше его не мог бы не взбесить богатый папенькин сынок, никогда не ведавший настоящей нужды, но зачем-то вздумавший строить из себя простолюдина и жить на жалованье сыщика областной управы, хотя мог бы купаться в деньгах. Вот только Най никого и ничего из себя не строил, и ни игрой, ни причудой его выбор не был.

– Так что можешь не сомневаться, как по мне, дом у тебя отличный.

– Это все его заслуга, – с гордостью произнес отец, кивнув на Храмовую Собаку.

– Это мое везение, – буркнул Шан.

– Заслуга, и не спорь! – возмутилась мать. – Это все ты, сам ведь знаешь.

– Мама!

– А что – «мама»? Разве я не правду говорю? Разве тогда какой другой сыщик правду нашел?

Шану сделалось неуютно. Да, в управе все сослуживцы знали его историю – при них же она и случилась. Все – но не Най. Дело-то давнее, а Най в Далэ всего каких-то два года, и вряд ли кто ему рассказывал о том, что и так общеизвестно. А теперь он может неверно понять мамины слова. Решить, что Шан принял взятку за исполнение служебного долга. Слишком уж двусмысленно прозвучало сказанное.

Это уже потом Шану пришло в голову, что Най ведь не дурак, и нипочем не истолкует услышанное в подобном смысле. Родители не стали бы гордиться сыном-взяточником. И уж тем более не стали бы похваляться взяткой перед другим сыщиком. И не понять этого Вьюн не может.

Потом.

А в тот момент Шан мог думать лишь о том, чтобы не дать Наю заподозрить его, а потом молча стыдиться возникших подозрений, как только что стыдился сам Шан.

– История давняя, – неловко начал объяснять он. – Я тогда только-только из лончаков вышел. Самое первое мое дело, и волок я его на своем горбу сам. Так получилось. Напарник мой заболел сильно.

Впервые за минувшие два года воспоминание о друге не ранило…

– Если по уму, меня бы временно к кому другому приставить или мне кого в помощь дать. Но тогда немеряно народу слегло. Лихорадка по городу ходила. Поветрие. Врачи и лекаря с ног сбились. Управу, считай, уполовинило – кто в силах, тот кое-как перемогается, а остальные – в лежку. А следствие ждать не станет, когда сыщики прокашляются и на службу выползут. Кто на месте, тот и работает. Без напарника остался – значит, сам дело тянуть будешь, некого к тебе приставить, и напарника ждать некогда. Так и вышло, что размотал я свое первое настоящее дело в одиночку. Там столько было намешано – до сих пор удивляюсь, что разобрался. Два убийства, мошенничество, подлог, поджог… и вроде как все ниточки к одному человеку ведут. А я усомнился. Слишком уж все одно к одному, и слишком уж всего много. И стал разматывать дальше.