Эта мысль с непривычки не вмещалась в рассудке.

– Выплатил? – обрадовался за Храмовую Собаку Тье. – Так это же отлично! А когда новоселье?

– Какое еще новоселье? – обалдел Шан.

– Обыкновенное, – хладнокровно заявил Тье. – Какие новоселья бывают. Нет, ну я понимаю, вы тут который уже год живете, но ведь выплатил ты все подчистую только сейчас. И теперь этот дом совсем-совсем уже твой. Значит, новоселье нужно устроить.

Он состроил хитрющую умильную мордочку.

– Это я на жареную рыбу напрашиваюсь, если кто вдруг не понял.

Ах ты, паршивец!

Не понял, как же.

Куда уж понятнее.

На самом деле не на рыбу, не ты и не напрашиваешься. Собрался лончак мастера надурить, да еще кого – сыщика! Не новоселье тебе нужно и тем более не рыба – а то странное, зыбкое пока еще единство, связавшее Шана после двух лет неприятия с Наем. Нельзя же не пригласить на такой праздник напарника и лончака!

Для того Тье все и затеял.

И ведь не отмолвишь…

Далеко пойдешь, Воробей.

Хорошо еще, что ты подался в сыщики, а не в воры. Нелегко было бы тебя, паршивца хитрого, ловить. Хотя и наставником твоим быть – дело не из легких. Слишком ты ловок на плутни.

– Ладно, уговорил, – засмеялся Шан. – Будет вам всем новоселье. Вот с делом покончим, и будет.

– А это правильно, – неожиданно поддержал ушлого лончака отец. – Сам помысли – сколько лет твое жалованье до гроша за дом уходило, и прибавки, и наградные, и тут вдруг – всё. Как есть – всё. Разве же можно не отметить?

– Все жалованье? – ахнул Тье. – Да как же вы жили?

– Трудно, – ответил отец. – Поначалу едва перемогались. Ладно еще, что у меня к тому времени уже работа была. Высокий Берег помог. Замолвил словечко друзьям, вот меня и взяли в рыбацкую артель – ночным сторожем на склад. Невелики деньги, но выжить можно. А если совсем уж прижмет, так в артели люди хорошие, всегда к деньгам еще и рыбину-другую за так добавят, у них с этим просто. А потом и Облако работу нашла.

– Можно, я угадаю? – странно мягким голосом с еле уловимой хрипотцой спросил Най. – Вот эту? Верно?

Он повернулся в сторону полки, на которой сидели три нарядные куклы с изящно расписанными фарфоровыми личиками.