– Напарника? – удивился Лан. – Да они же с Собакой друг друга на дух не переносят!

– Уже переносят. Вчера ко мне заходили все трое, видела я их. Верно тебе говорю – Шан с напарником помирился.

Лан только головой покрутил, не в силах постичь прихотливые изгибы судьбы, которая ссорит и мирит по своему изволению.

– Вот как они следствие свое закончат, как раз и пойти самое время.

– Ну-уу, это когда еще будет… – вздохнул Лан.

– За Шаном не задержится. Он ведь умелец. И остальные двое тоже, поверь мне. А чтобы поскорее управились, мы с тобой им немного поможем.

Най был прав: женщины Шану доверяли. Вопрос в том, доверял ли им Шан. Особенно когда их так много.

Кумушки вились вокруг Храмовой Собаки, словно пчелы вокруг липового цвета. Нет, поначалу они встретили его настороженно. И с какой такой стати власти держат под замком совершенно честного человека, мастера Фая, ведь всем известно, что он честный, и нечего тут сыщику вынюхивать, не крал мастер ничего, значит, и не мог никому рассказать о краже, и не пойти ли сыщику заняться делом, а не к почтенным женщинам с глупыми вопросами приставать. К подобному приему Шан был готов. Честный человек мастер Фай, говорите? Так и хорошо. Вот и расскажите о нем побольше, чтобы его честность на явь вышла и всем была видна. И о соседях тоже – вдруг кто из них на мастера наговорил по злобе. Или из зависти, к примеру – всякое случается, уважаемые, вам ли не знать?

Уяснив, что сыщик прибыл не затем, чтобы выслужиться на костях мастера Фая, кумушки повеселели и принялись трещать кто во что горазд. Вдобавок они тут же углядели в Храмовой Собаке некоторую неведомую ему доселе приятность.

– Что – неужели до сих пор так и не женат? – удивлялась одна, изрядно похожая на капусту: тощая кочерыжка, на которую наверчена уйма одежек. Похоже, эта особа считала, что женщина должна быть в теле, и восполняла его недостаток избытком платья. И это в такую жару!

– Что поделать, раз я девушкам не нравлюсь, – отсмеивался Шан.

Он понимал, что беседу надо поддерживать любой ценой, пусть даже самую пустопорожнюю. Никогда не знаешь, что всплывет из ее глубин – такое, о чем сам никогда и не спросишь, ведь ты и понятия не имеешь, что именно об этом-то и надо было спросить.

– Ну-уу, девушки! – пренебрежительно воскликнула другая, толстушка средних лет. – Что они вообще понимают! Им красавчика подавай, да, и чтобы беспременно глазки с поволокой, губки бантиком и сам весь чтобы из себя… вертихвостки, да и только. А вот мы – понимаем!

Шан предпочел бы понимание со стороны вертихвосток, а не их тетушек и бабушек, но его мнения сейчас никто не спрашивал.