— Василёк, нужна твоя сила писца, — двоюродный дед улыбнулся, и меня зазнобило.

И накрыло странным ощущением. Я раздвоилась. И одна я стояла рядом с дедом и глупо смотрела ему в рот, а он говорил, объяснял, убеждал… А вторая я стояла на пороге кухне, рядом с саламандром, и ничего не понимала. Зато видела. Второго дядю Борю. Он метался рядом с подоконником и орал благим матом. Видимо, пытаясь достучаться до своего неразумного тела. Неразумного… Так вот в чем сила, брат… Интересно, а что мне внушают сделать? Второе «я», похлопав ресничками, деревянной походкой подошло к подоконнику, нащупало ручку и закопалось в чужие записи. А сосед подсказывал — эту взять и вот ту, вторую снизу, а еще нужна… Я прислушалась, но ничего не поняла. И этот, второй, орал, и Владлен Матвеевич что-то подсказывал, и…

— …фима, — донеслось глухим эхом.

И я оказалась стоящей у окна. Дядя Боря по-прежнему раскачивался, но мои руки уже комкали найденные листы.

— Василиса!.. — в голосе двоюродного деда явственно зазвучала угроза.

Я обернулась, с содроганием встретив его взгляд. Багровый. Чужой. Безумный.

— Чего вы хотите? — спросила сипло и нервно. — Зачем весь этот… цирк уродов?..

— Вернуть всё хочу, — он заметил, что на магию я уже не ведусь, и тяжело вздохнул. И попросил: — Перепиши, Василёк, прошу… Верни всё, как было, до его появления, — он смотрел на меня и не видел. — Просто убери его из наших жизней. Верни Симу… и Дусю. Ты же можешь, ты писец — и ты летописец, — его голос стал хриплым и каркающим, в глазах взметнулись искры: — Ты же можешь! Я его берег, Василёк, нарочно берег, хотя знал… Всё знал! Но ждал — когда в тебе дар проснется, когда опыт появится, когда ты с ним встрешься — в его логове встретишься, где все записи, все детали изменений… И где он — живой, чтоб показать и рассказать, как… Чтоб опыт тебе передать.

Я застыла с раскрытым ртом, не имея ни слов нужных, ни мыслей. А двоюродный дед продолжал возбужденно хрипеть, открывая карту за картой:

— Дар всегда менялся от будущего к прошлому: отец провидец, Дуся — живописец, и я знал, что ты будешь летописцем. Знал и берёг. Память его берёг. Память — дорога в прошлое… Он всё тебе расскажет. Чем извел Дусю, чем — Симу… А ты запиши. И перепиши. Черновики Дусиной истории — в твоих руках. Тебе только чуть-чуть подправить и… Ты летописец, ты можешь… — он вскочил на ноги и как рявкнет: — Переписывай! И меняй его, как он твоих близких менял! Делай из него, что хочешь, хоть убей в утробе матери, хоть дар писца отними! Чтобы не вредил! Ты и не на такое способна!