— Но Дуся… — двоюродный дед вдруг опустил глаза и пошатнулся, ища опору.

— А Валик?.. — спросила тихо. — А мой друг?.. Думаете, я не хочу увидеть его живым? Вы не единственный потерявший… Но даже ради него… ни в чужие головы, ни в чужие могилы я не полезу. Эффект бабочки — знаете о таком? Всех мелочей не предусмотреть. Время — слишком хрупкое сооружение. Начнешь менять одно событие — рухнет конструкция всей жизни. И тебя среди обломков похоронит. Вон… деятель. Полез, — и я устало кивнула на дядю Борю. — И опыт был при нём, и сила, но пара случайностей — и Валик не таким получился, и Альку мы спасли, и… И ничего у него не вышло. Вы изменение реальности со стороны видели, а я через него прошла. И врагу не пожелаю…

Он молчал. Понимал. Вроде. Но безумие было сильнее. И оно отказывалось предавать мечту, которая столько лет давала силы жить. Багровые глаза то потухали, то вспыхивали с новой силой. Сайел, забытый за ненадобностью, по-прежнему стоял в дверном проеме и заинтересованно бдел.

— Поймите меня, — попросила, подойдя. — И… простите, — и, может, и я однажды прощу… И осторожно взяла его за руку: — Не надо ничего менять, Владлен Матвеевич. Прошлого не вернуть. Давайте сбережем то, что осталось. Пусть это только тень… и память. И защитим то, что будет. Давайте сядем, чаю попьём…

И пожалела, что сказала. Дядя Боря, услышав сакраментальное «чаю», очнулся. Посмотрел на нас дико… и сиганул в окно.

— Сайел, за ним! — очнулся и двоюродный дед. — Не упусти!

И рванул следом за саламандром. С пятнадцатого этажа. Оставляя багровый «хвост» силы. Мне поплохело. Не, ну ненормальные — что с них взять?.. Сарказм не помог. А вниз смотреть я побоялась. Прислушалась, уловила во дворе возню и выдохнула. Вроде, живые… И остро ощутила собственное одиночество. В кои-то веки в хате — никого…

Я повернулась, чтобы закрыть окно, и вздрогнула. Тихие шаги в коридоре, и хриплое за спиной:

— Писец… — и бездна удовлетворения в глухом голосе.

Я неловко обернулась. «Псина», подпаленная чёрным огнем, с обгоревшей шерстью и одним потухшим глазом, сипло зарычала. «Парень», покрытый пятнами копоти, в дырявых шмотках, с обожжённым «лицом» и мрачной ухмылкой. Кровожадный взгляд — и моё сердце в пятки. Я невольно покосилась на открытое окно. Пожалуй, я бы тоже вниз, кабы не…

— М-может, п-поговорим? — предложила нервно, вспомнив знаменитое карибско-пиратское «Переговоры?.»., и прижалась спиной к подоконнику.

— Зачем? — ощерился он. — Что ты можешь предложить за свою жалкую жизнь, писчая? Путь домой?

Собственно…