– Тебе стало его жалко? – с любопытством спросил Александр.

Он отбросил подушку и перевернулся на бок, подперев голову рукой.

Грейс отрицательно покачала головой:

– Мне стало жалко себя. Знаешь, как-то раз у меня состоялся неприятный разговор с Карахом. Он назвал нас наемниками, мусорщиками и дал понять, что однажды меня еще будет тошнить от того, что мы делаем.

– Он и сам не так давно стал всадником, но мнит, что знает о нас все, – заметил Александр с легким раздражением. – Хотя есть определенные традиции, тут он прав.

– Это не значит, что обычаи нельзя изменить! Я осталась, потому что не хочу, чтобы мы совершали дерьмовые поступки, зная, что они дерьмовые. Не хочу, чтобы наказывали за измену женщин или обрекали на муки тех, кто нарушил обещание. Это же бред! Я хочу, чтобы никто больше не мог отмолчаться, когда Диан Кехт создает своих химер. Хочу, чтобы нам не было на все наплевать… Не смотри на меня так! Я в курсе, что ты скажешь.

Александр засмеялся, и от этого густого и низкого смеха засверкали похожие на северный лед глаза. У Грейс от обиды вспыхнуло лицо, она схватила подушку, стукнула собеседника по плечу, а потом упрямо продолжила:

– Да-да, ты сейчас заявишь, что этим обычаям тысячи лет, а я не первая и не последняя, кто наивно пытается их изменить! Но знаешь, что? Если бы традиции нельзя было переписывать, рабы до сих пор гнули бы спину на плантациях, а женщины на всю жизнь оставались неграмотными… И хватит ржать!

Смех, разлетавшийся вокруг, как искры от костра, внезапно оборвался. Александр взял в ладони лицо Грейс и прижался сухими обветренными губами к ее губам, словно пытался передать через поцелуй свой заразительный хохот, свою беззаботную радость.

Они не разомкнули рты и не закрыли глаза: так и замерли, мягко касаясь губами губ. Грейс ощутила солоноватый привкус моря. Парень отодвинулся первым, но всего на дюйм, а когда заговорил, его дыхание щекотало ей лицо.

– Я рад, что ты осталась. И я тоже хочу, чтобы Охота стала другой.

Грейс недоверчиво сощурилась:

– Почему?

– Просто люблю перемены.

– Тогда, наверное, нам надо поговорить с Диким Охотником… Да что такого смешного я опять сказала?!

…Они бежали по коридорам Отеля, сворачивая в таких местах, где не могло быть поворотов. Их топот не заглушал даже пыльный ковер унылого цвета, а вслед им неслись граммофонная музыка и механическое громыхание лифтовых кабин. Из одних приоткрытых дверей пахло летними городами и жареным сыром, а из других вылетали вихри снежинок, истаивая в теплом воздухе.

Грейс думала, что покои Дикого Охотника окажутся похожими на президентский «люкс». Но вместо этого Александр привел ее в неприметную каморку, в каких горничные хранят швабры и чистящие средства. Внутри стоял старый сундук с откидной крышкой.