Жак Мельес не усомнился ни на секунду.

– Вы… Жюльетта Рамирес, звезда телепередачи «Найди…

– …разгадку», – подхватила Летиция.

Она, нахмурив лоб, отчаянно пыталась установить связь между неизменной победительницей телеигры, успешно справляющейся с любыми головоломками, фальшивым Дедом Морозом и муравьями-убийцами.

Полицейский, имевший опыт очных ставок, понял, что Жюльетта Рамирес на грани нервного срыва, и постарался ее успокоить.

– А вы знаете, что мы просто обожаем вашу телепередачу? – спросил он. – Предлагая решить задачи, прямо скажем, совсем не простые, она учит смотреть на мир другими глазами. Совсем по-другому думать.

– Думать по-другому, – всхлипнула мадам Рамирес и безудержно разрыдалась.

Ненакрашенная, без прически, в старом халатике, а не в одном из своих отлично сшитых платьев в горошек, она выглядела старше и казалась гораздо более усталой, чем на экране. Блестящая победительница с телевидения была самой обыкновенной женщиной средних лет.

– Это мой муж Артур. – Она указала на мужчину, лежавшего на кровати. – Это он хозяин муравьев. Но все это из-за меня, именно я во всем виновата! Раз уж вы добрались до нас, я не стану ничего скрывать и все вам расскажу.

159. Разъяснение смысла

– Николя, мне нужно с тобой поговорить.

Мальчик понурился, ожидая головомойки.

– Знаю, папа, я поступил очень плохо, – сказал он уныло. – Я больше так не буду.

– Я совсем не о твоих действиях, Николя, – спокойно отозвался Джонатан. – Я хотел поговорить о нашей жизни здесь. Ты предпочел вести так называемую нормальную жизнь, а мы решили «преобразиться в муравьев». Кое-кто из нас считал, что тебя тоже необходимо приобщить к нашим занятиям. Но я думаю, сначала нужно ознакомить тебя с нашим душевным состоянием, а потом предоставить тебе свободу выбора.

– Я тебя понял, папа.

– А ты понимаешь, чем мы занимаемся?

Мальчик, глядя в землю, неохотно пробормотал:

– Вы садитесь кружком, вместе поете и едите все меньше и меньше.

Отец заранее набрался терпения.

– Так выглядит наша работа со стороны. Но смысл у нее другой. Скажи мне, Николя, сколько у тебя чувств?