– Подождем немного, если они нырнули, то вот-вот должны вынырнуть, чтобы набрать воздуха, – сказал кто-то из преследователей.

Давид тоже открыл глаза под водой; он показал Жюли, как можно дышать, высунув на поверхность один только нос. К счастью, благодаря этому выступу на лице можно было вдохнуть воздуха более или менее скрытно. Жюли, частенько задававшаяся вопросом, почему нос у человека так выпирает, получила ответ только сейчас. Чтобы спасти своего владельца в такой вот ситуации.

– Если они нырнули, то уже давно бы всплыли, – ответил другой полицейский. – Никто не может просидеть под водой без воздуха так долго. Наверно, это крысы плескались.

Оба полицейских решили идти дальше.

Когда белый свет их фонариков замелькал уже вдалеке, Жюли с Давидом выставили из воды только головы и, стараясь не шуметь, глубоко вдохнули почти свежего воздуха. Еще никогда Жюли так не испытывала свои легкие на прочность.

Двое революционеров все еще наслаждались кислородом, как вдруг на них упал слепящий луч света.

– Стоять! Ни с места! – раздался решительный голос комиссара Линара, нацелившего на них фонарик и револьвер.

Комиссар подошел ближе.

– Глядите-ка, а вот и наша главная революционерка, мадемуазель Жюли Пенсон собственной персоной.

Он помог обоим пленникам выбраться из вонючей жижи.

– А теперь поднимите-ка руки вверх, да повыше, достоуважаемые поклонники муравьев. Вы арестованы.

Он глянул на часы.

– Мы не сделали ничего противозаконного, – чуть слышно возразила Жюли.

– Это уж суду решать. А по мне, так вы совершили худшее из зол – посеяли зерно хаоса в мире, где царит полный порядок. По-моему, вы заслуживаете самого строгого наказания.

– Но если мир слегка не встряхивать, он коснеет и перестает развиваться, – сказал Давид.

– А кто вам сказал, что он должен развиваться? Желаете об этом поговорить? Хорошо, времени у меня полно. По-моему, из-за таких субчиков, как вы, вообразивших, что могут сделать мир лучше, мы неумолимо катимся в пропасть. Причиной самых страшных бед всегда были так называемые идеалисты. Самые безрассудные глупости всегда совершались во имя свободы. Самые кровавые бойни всегда учинялись во имя человечества.

– Мир можно сделать лучше, – твердо сказала Жюли, мало-помалу приходя в себя и вживаясь в прежний свой образ Пассионарии революции.

Максимилиан пожал плечами.

– Миру нужно только одно – чтобы его оставили в покое. Люди желают всего лишь счастья, а счастье – это консерватизм, и никаких сомнений.

– Если не стремиться изменить мир к лучшему, зачем тогда жить? – спросила Жюли.