Показал зубы – убей.

Таков волчий закон, к тому же волчата вряд ли поняли бы папашу, вернувшегося в логово без добычи. И вот теперь на обед у них будет или боксер, или немецкая овчарка.

– Спасибо тебе, Матушка-Природа, что прислала мне на выручку волка, – прошептала Жюли, сидя на дереве и слыша вокруг разве что шелест листвы на ветру.

Где-то рядом заухал филин, возвещая о приходе ночи.

Жюли, боявшаяся волка, своего спасителя, не меньше, чем собак, решила не слезать с ели. Она поудобнее устроилась на ветвях, но так и не сомкнула глаз.

Она обвела взглядом лес, утопавший в бледном лунном свете. Ей казалось, что он полон скрытых чар и тайн. Сероглазая девушка снова ощутила необоримое желание, насущную потребность, на которую она прежде не обращала внимания, – выть на луну. Она подняла голову и выдавила из глубины живота столб звуковой энергии:

– У-у-у…

Янкелевич, учитель пения, объяснял ей, что искусство в лучшем своем проявлении призвано подражать природе. Воспроизводя призывный волчий вой, она достигла вершины своего певческого искусства. Издалека откликнулось несколько волков:

– У-у-уххх…

На волчьем языке они говорили:

– Добро пожаловать в сообщество любителей выть на луну. Это так здорово, ага?

И целых полчаса Жюли беспрерывно выла, думая, что однажды, если ей удастся создать новое утопическое общество, она посоветует его членам по меньшей мере раз в неделю, к примеру по субботам, вот так же выть всем вместе на луну. Именно всем вместе, потому что многим это занятие наверняка понравится. Но сейчас она была одна-одинешенька – ни друзей, ни общества. Одна-одинешенька в глухом лесу под неоглядным небосводом. Ее вой обратился в жалобное тявканье.

Революция муравьев привила ей дурные привычки. Теперь ей всегда хотелось видеть вокруг себя людей, чтобы говорить с ними о новых экспериментах и грядущих проектах.

Последнее время она привыкла жить, растворившись среди товарищей. Теперь же ей пришлось признать, что если она и познала счастье, то не в одиночестве, а в команде. Цзи-вонг. Но в ее команде был не только Цзи-вонг. А еще насмешница Зое. Мечтательница Франсина. Такой нескладный Поль. Умница Леопольд. Нарцисс – лишь бы с ним не случилось ничего серьезного. Давид… Давид. Псы наверняка разорвали его на куски. Какая жуткая смерть!.. Мама. Ей не хватало даже матери. Она чувствовала себя совсем крохотной, растворившись среди семи друзей и этих пятисот двадцати «муравьев»-революционеров, не говоря уже о сподвижниках по всему свету, которые поддержали их начинание.