– Деменцио, Он и победил изначально – а мы коварно убили Его Сына.
Я сокрушенно вздыхаю.
– Никого мы не убивали! Его забрала молния, Вселенная, мироздание. Поверьте, у меня богатый опыт общения с Архитектором – ничего хорошего из этой затеи не выйдет!
Курфюрст опускает глаза к полу.
– И тем не менее. Все последние дни во снах ко мне является доктор. Боже, как я перед ним виноват! Узнай, спроси, могу ли я хоть как-то искупить или загладить содеянное? И еще: Деменцио, я хочу, чтобы Энлилль вернулся к власти, пускай и не на первые роли – и да освятит его духовный авторитет грядущее правление Дункана. Иди же, мой друг, иди и моли о прощении! Тем паче, что именно ты некогда настоял на казни его Сына. Иди и спаси мою душу!
Как тяжело жить с дураками! И зачем я сделал его Курфюрстом? Теперь придется испить сию чашу до дна… Помыслами своими он обращается к Архитектору. Это хуже всего, это настоящая катастрофа!
В общем, прочь из дворца! Архитектор подождет – для начала надо уладить все дела с Настоатом.
Грядет третья метаморфоза.
* * *
Неплохо он здесь обустроился! Просторный Замок, раскинувшийся на сотни верст; Нарохи – верные прислужники и дешевая рабочая сила; умопомрачительный вид – весь Город как на ладони. Идеальное место! Только чересчур холодно – я к этому не привык. Метель, снег, поляна, скованная льдом и коростой, – слишком мрачно! Мне ближе огонь, жар, пламень, затухающие на ветру искры – это величественно и прекрасно! Моя стихия. Даже пепел – и тот приятнее, нежели липкая, промозглая изморозь.
Впрочем, я не жаловаться сюда пришел. Настоат – хозяин, ему виднее.
– Кто здесь? – слышу далекий голос.
– Это я, Деменцио Эосфор Урсус. Собственной персоной. Как и обещал – сегодня я в вашем Замке. С очень заманчивым предложением!
Шаги совсем рядом. Как быстро и незаметно он подобрался! Из тумана показываются длинные руки с худыми, когтистыми пальцами, затем – бледное, под цвет снега, лицо, нескладная фигура, босые ступни, обтянутые синей, загрубевшей кожей. Что это – новомодная обувь или часть его чудовищно изможденного тела? Неважно! Вчера он выглядел приличнее – видимо, тусклый свет, струящийся из-под купола замка, искажает облик всего, на что падает.
Вдали слышен рев бурной реки; крики Нарохов, пытающихся навести переправу. Откуда-то сверху – а может, из-под земли – доносятся монотонные звуки валторны. Половодье – слишком много слез было пролито в Городе; все они стекают сюда – и река выходит из берегов, неистовствуя и пенясь, жадно изрывая каменистое русло, исторгая из себя кости, черепа, тину. Спящая твердыня Замка не шелохнется, она возвышается над суетой – безразличная, черствая, отрешенная. Равнодушная, как и все в этом мире.