Небо на востоке начинает светлеть – чувствую это всем телом. Открываю глаза: да, я на месте. Грифы, покружив надо мной, покричав и посетовав, что так и не получили добычи, улетают в склеп, сырые пещеры, чтобы затаиться там до следующей ночи. До свидания, друзья – скоро увидимся снова!

Оглядываюсь по сторонам: больничный сад – именно здесь я и хотел оказаться. Когда-то, пару недель назад, стоя у окна в душной палате, я смотрел на него и думал о детстве – думал, вспоминал и сокрушался. Деревенский домик, лес, река, воображаемые сражения с неприятелем, голос бабушки, зовущей на ужин. Теперь это кажется мне отвратительно сентиментальным. Приторные, жеманные стенания, недостойные человека.

Я радуюсь и торжествую – ибо жизнь моя до потери памяти была пошлой, пустой и бесцельной. Как сильно я заблуждался! Детство мое не в прошлом, а в настоящем – и оно наступает сейчас: только здесь, в Городе я могу стать тем, кем мне предначертано. Что значит деревенский покой, мещанское, обывательское счастье по сравнению с возможностью вершить судьбы тех, к кому ты приходишь? Наконец я прозрел, а прозрев, обрел свою сущность!

Идя сквозь раскинувшийся на сотни верст Город, я мечтал встретиться с доктором. Но сейчас вижу – нет смысла: мы слишком разные, и обсуждать нам более нечего. Он никогда не поймет меня, я – не проникну в его образ мыслей. Раньше мы находили общий язык; теперь, наверное, не получится.

К тому же что-то не пускает меня на порог Больницы – словно она для меня навеки закрыта. Какое-то странное внутреннее чувство – протест, обструкция, неприятие. Конечно, я мог бы преодолеть сопротивление, войти в распахнутые двери, но к чему эти усилия? Энлилль мне более не нужен. Лучше посижу здесь, на скамейке, полюбуюсь осенним рассветом.

Грифы скрываются за горизонтом. Вместо них начинают щебетать ласточки, какаду, ибисы. Пестрая, разноцветная колибри подлетает и садится мне на ладонь, а затем, будто дурачась, принимается задорно бегать от кончиков пальцев и до предплечья. Надо же, и не боится! Должно быть, магия места: в больничном саду животные не чувствуют угрозы со стороны человека. Правда, я не совсем человек – но это нюансы.

Ветра нет, ни одна травинка не шелохнется. Даже дождь перестал капать – впервые за многие тысячи лет. Грома не слышно. Над Больницей восходит яркое солнце – в его лучах она выглядит волшебной, сотканной из воды и слепящего света. Ворота в рай, не иначе. Какое блаженное, умиротворенное утро! Утро дня, беременного немыслимыми потрясениями.

Я помню, доктор рассказывал – перед казнью Майтреа природа затихла, уснула, прислушиваясь к чарующему зову вечности. Затишье перед неистовой бурей. Может, Энлилль прав – все действительно повторяется? Кто на этот раз сыграет роль искупительной жертвы? Главное, чтобы не я; а остальное неважно.